В преддверии выборов РАН в журнале «В мире науки» вышли интервью с кандидатами в президенты Российской академии наук.
Чем опыт ученых Сибирского отделения РАН может быть полезен для Российской академии наук? Какую роль академия может и должна сыграть в научно-технологическом развитии нашей страны? С какими трудностями приходится сталкиваться академическому сообществу? Об этом наш разговор с кандидатом в президенты РАН академиком Дмитрием Марковичем Марковичем, членом президиума РАН, главным ученым секретарем СО РАН, директором Института теплофизики им. С.С. Кутателадзе СО РАН.
— Дмитрий Маркович, расскажите, пожалуйста, как было принято решение баллотироваться в президенты Российской академии наук? Вы самый молодой кандидат, главный ученый секретарь Сибирского отделения РАН, и, конечно, внимание к вашей кандидатуре весьма большое.
Академик Дмитрий Маркович Маркович выдвинут на пост президента РАН президиумом Сибирского отделения РАН и 112 членами РАН.
ВЫБОРЫ ПРЕЗИДЕНТА РАН
— 19 июля 2022 г. президиум РАН утвердил решение о выдвижении к избранию.
— 1 сентября кандидатура согласована Правительством РФ.
— Наука в Сибири имеет очень глубокие академические традиции. Чем именно ваш опыт может быть полезен академии? В чем главная особенность сибирской науки?
— «Сибирская наука» — звучит не очень корректно. Да, наука высшего мирового уровня создается и в Сибири. Ни для кого не секрет, что в нашем макрорегионе работает большое количество выдающихся ученых.
Опыт Сибирского отделения РАН — это десятилетия становления и развития около 150 признанных научных школ: в этом году мы отметили свой 65-летний юбилей.
Но на самом деле наша история еще более давняя, ведь Западно-Сибирский и Восточной-Сибирский филиалы Академии наук СССР были созданы сразу по окончании Великой Отечественной войны, а истоки академической науки закладывались еще с XIX в — например, в томских университетах. Однако сейчас хотелось бы сделать акцент не только на собственно научные, но и на организационные достижения и заделы Сибирского отделения РАН.
Главное прогрессивное отличие СО РАН — интеграционность научных исследований: ученые, решая сложнейшие мультидисциплинарные задачи, очень плотно взаимодействуют друг с другом.
Я работаю в Новосибирске более 30 лет, с 1989 г., и могу с уверенностью сказать, что все эти годы мультидисциплинарность и интеграционные проекты были краеугольным камнем нашего развития. Это очень важно. Все наши институты находятся рядом, а не разбросаны по региону. Да и мы сами, ученые, тоже рядом друг с другом, поэтому общаемся не только в рабочее время, но и в нерабочее: многие из нас живут по соседству, в знаменитом новосибирском Академгородке, в компактных научных городках Красноярска, Томска, Иркутска. Мы часто отдыхаем вместе и поэтому можем обмениваться идеями и делиться опытом даже на досуге.
Такая аура не может не питать интеграционные проекты. Самый масштабный и известный за последние годы — Большая Норильская экспедиция, на полевом этапе которой работали десятки исследователей от 14 институтов из пяти сибирских городов. О другом нашем мультипроекте президент РАН академик А.М. Сергеев недавно рассказывал главе государства: это расшифровка и перевод древних тибетских рукописей с применением искусственного интеллекта. При этом есть десятки не таких крупных и громких, но очень интересных интеграционных проектов в самых разных комбинациях: «физика + лингвистика», «геофизика + археология», а стремительное развитие когнитивных и генетических наук сделало их подлинными локомотивами междисциплинарности, здесь перечень пойдет на десятки страниц.
Доклад президенту РАН академику Ю.С. Осипову и председателю СО РАН академику Н.Л. Добрецову о научных достижениях лаборатории, 2022 г.
— Поговорим о РАН, перед которой стоит много разнообразных задач. Какие из них самые важные и срочные?
— Есть задачи, сверхзадачи и миссии. Я считаю, что миссия РАН — стать инициатором и интегратором формирования единой научно-технологической политики в стране. Нет, не «ГКНТ 2.0», о котором многие говорят. Мы живем в другую историческую эпоху, и даже в сегодняшних условиях некоторой вынужденной мобилизации строго вертикальное управление всей российской наукой невозможно. Да и традиционный стиль РАН не соответствует задачам всероссийского «научно-технологического командования», в академии приняты дискуссионность, плюрализм мнений.
Академия — ключевой субъект научнотехнологической политики, формирующий ее приоритеты исходя из логики развития мировой науки, государственных целей и задач, запросов экономики и общества
При этом РАН — единственная в стране надведомственная организация, способная осуществлять координацию в области фундаментальной науки и образования, а также служить интерфейсом с инновационной сферой и реальным сектором экономики. Академия наук не в состоянии заменить всю структуру управления научно-технологическим комплексом страны, но способна занять в этой структуре более ответственные позиции.
В этом плане я рассматриваю ценность и потенциал РАН в двух плоскостях. С одной стороны, академия — ключевой субъект научно-технологической политики, формирующий ее приоритеты исходя из логики развития мировой науки, государственных целей и задач, запросов экономики и общества. В другом аспекте это институт развития (прежде всего фундаментальной науки), ведущий разноплановую исследовательскую, экспертно-аналитическую, прогностическую, образовательную, международную и пропагандистскую деятельность. И здесь нельзя считать единственным ресурсом и зоной ответственности бывшие академические институты. РАН должна быть равно приближенной ко всем.
В развитии российской науки и технологий никто никому не соперник, надо менять мышление на государственном уровне.
Академии следует плотнее участвовать в работе и уже созданных институтов развития — таких как «Сколково», «Сириус», Иннополис, остров Русский (ИНТЦ «Русский») и другие. Опять же, здесь необходимо использовать многолетний и многогранный опыт Сибирского отделения РАН — и как инициатора крупнейших программ развития научной инфраструктуры (План комплексного развития СО РАН, программа «Академгородок 2.0» в Новосибирске), и как организатора мультидисциплинарных исследований, и как «единого окна в науку» для заинтересованных партнеров, включая зарубежных.
— А в чем тогда сверхзадача РАН?
— Я считаю, что их несколько. Важнейшая, видимо, — обоснование и инициирование масштабных проектов национального и глобального значения, прежде всего мультидисциплинарных и интеграционных. Это могли бы быть проекты, связанные с изменением климата, новой низкоуглеродной энергетикой, продовольственной безопасностью, суперкомпьютерами, а также с современными эпидемиологическими вызовами и фармацевтикой, с языковым многообразием, этнографией и т.д. Вторая, не менее важная сверхзадача — прогностическая.
РАН как никакая другая структура способна предоставлять органам государственного управления самые качественные материалы в цепочке «аналитика — прогноз — модель — стратегия». И если в направлении экспертизы академия недорабатывает, отчасти не по своей воле (рассматривает то, что предлагают), то в сферу прогнозирования практически не вторгалась. Да, стопроцентно верных прогнозов не бывает, но минимизировать ошибки прогнозирования способна только РАН.
Сверх того нужно укрепить и модернизировать функции академии по всем уже перечисленным мною направлениям: исследовательскому, экспертно-аналитическому, прогностическому, образовательному, международному и просветительскому. Последнее, кстати, требует постепенного возврата в ведение РАН научных музеев, домов ученых, экспозиций, коллекций и т.д. Внутри же академии следует резко повысить роль тематических отделений по направлениям наук: физики, химии, математики, медицины, аграрного и т.д. Сегодня эти отделения работают в основном в режиме проблемных семинаров, обсуждая научные доклады; отчасти — как экспертные советы; и крайне редко занимаются какой-либо аналитикой. На самом деле тематические отделения — главный интеллектуальный ресурс академии, здесь сосредоточены компетентнейшие специалисты. Они как никто другой способны на анализ ситуации в своих направлениях знаний и соответствующий прогноз.
И на посту главы РАН я считал бы одной из первоочередных задач аудит и укрепление аппарата отраслевых отделений академии, потому что аналитика начинается с черновой, но крайне ответственной работы по поиску и селекции научной информации, ее систематизации и оценки.
Для этого необходимы знание источников и языков, техническая грамотность на самом современном уровне и очень высокая общая эрудиция. Здесь нужны специалисты с блестящим современным образованием, высокими компетенциями и соответствующим стимулированием.
И пусть кому-то это не очень понравится, но я за кардинальную перестройку повседневной работы академии наук. Сегодня ей остро не хватает инициативности. Постоянно слышу сетования: опять с нами не посоветовались, снова подготовили проект в обход РАН... А должно быть иначе — сами обосновали, обсудили, написали, принесли и положили на стол властям предержащим: читайте и не говорите, что не видели. Чисто визуальный облик будущей академии — не пустые коридоры и размеренное перебирание бумаг, как сейчас, а работа допоздна над программами и проектами, способными изменить Россию и весь мир. Понедельник здесь должен начинаться в субботу, как в повести братьев Стругацких.
Раз уж речь зашла о взаимоотношениях РАН и государства, то здесь от диалога следует переходить к многоканальной коммуникации с увеличением числа участников с каждой стороны.
Президент и вице-президенты РАН должны «прописаться» в профильных комитетах Госдумы и Совфеда. На регулярной основе встречаться с отраслевыми министрами и руководителями госкорпораций. Выступать с проблемными научными докладами в обеих палатах парламента, в профильных комитетах и секциях.
В таких условиях видится вполне реальным успешное широкое лоббирование нового статуса РАН как государственной академии наук с расширенными по отношению к сегодняшним правами, полномочиями и ответственностью. О таком статусе говорят и другие претенденты на пост президента РАН, вопрос в том, как это реализовать.
У памятника М.А. Лаврентьеву. Новосибирск, Академгородок.
— В Сибирском отделении РАН международная деятельность всегда была в приоритете. Мы активно сотрудничаем с учеными из других стран, прежде всего с Востоком: Китаем, Монголией. Кореей, Тайванем, Японией и т.д. Хорошие контакты есть и со Средней Азией: Казахстаном, Узбекистаном и др. Связи с западными коллегами также весьма успешны: это Республика Беларусь и многие другие европейские государства. Конечно, политическая повестка вносит свои коррективы и многие связи теряются. Но отнюдь не все. Не надо драматизировать, тем более подталкивать российскую науку к самоизоляции, окукливанию.
Жечь мосты недальновидно, тем более что мировое научное сообщество, несмотря на напряженную международную обстановку, до последнего старается сохранить свои контакты с нашей страной. Например, отказы по политическим мотивам публиковать статьи в западных научных журналов получает, по моей информации, не более 20% российских авторов. Я думаю, что все сложности рано или поздно останутся позади, а наука никуда не денется, и она, в моем представлении, абсолютно интернациональна. Все мы строим свои научные планы и формулируем проекты на базе общемировых трендов: их изучения, анализа новейших достижений и открытий вне зависимости от их географии.
— Традиционно сложилось, что гуманитарные науки занимают не самую главную активную позицию в деятельности РАН. Насколько вы сможете способствовать развитию этих отделений, тем более в наше тревожное время?
— В академии наук есть три тематических отделения, которые можно назвать гуманитарными: общественных наук, историко-филологическое, глобальных проблем и международных отношений. При этом в отделение общественных наук входят и экономисты отдельной секцией, и философы, и психологи, и социологи, и правоведы. То есть там присутствует большое количество направлений. Историко-филологическое отделение более однородно по специальностям, но направления «история» и «филология» очень широкие, собирательные. Сибирское отделение там представляет, например, выдающийся российский археолог академик А.П. Деревянко — автор новой теории становления и распространения Homo sapiens и открытия его нового предкового вида — «денисовского человека».
Я совершенно точно знаю, что отдельные представители наших гуманитарных отделений, выдающиеся ученые — и экономисты, и правоведы, и международники, — активно привлекаются государством к формированию концепций, законопроектов, отдельных аспектов внешней политики. Но все же это имеет, я бы сказал, фрагментарный характер.
Очевидно, что гуманитарные направления требуют намного большей связанности с другими сферами исследований и, главное, со столь необходимой сегодня единой научно-образовательной и научно-технологической политикой России, в формировании которой академия наук, как я уже сказал, должна выполнять консолидирующую и интегрирующую функцию.
Соответственно, повторю другой свой тезис: для выполнения этих функций гуманитарные, как и другие тематические, отделения РАН должны в известной степени переформатироваться, то есть к просветительским и экспертным задачам добавить аналитические и прогностические. В идеале — стать мощным мозговым центром, питающим государство не только новыми знаниями, но и комплексными программами и проектами по изучению и сохранению исторического и культурного наследия, языкового и литературного многообразия, этнической специфики.
Приведу цитату из моего коллеги, директора Института филологии СО РАН члена-корреспондента РАН И.В. Силантьева, под которой готов тоже подписаться: «Каждый очередной том серии "Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока" столь же значим для сохранения целостности России, как и спуск на воду новой подводной лодки».
В развитии гуманитарных наук я намерен распространять опыт Сибирского отделения РАН по инициированию и реализации интеграционных проектов, междисциплинарных как в рамках весьма широкой гуманитарной сферы, так и с привлечением других наук. Про расшифровку древнетибетских рукописей я уже говорил. Всемирно известные погребения Пазырыкской культуры на плато Укок в Горном Алтае, останки динозавров в Кузбассе активно исследуются с применением современных геофизических методов. А особенности фонетики языков коренных народов Севера исследователям помогает понять компьютерная томография. Таких примеров можно привести десятки — они показывают высочайшую результативность взаимодействия и взаимопроникновения наук, включая, разумеется, и гуманитарные.
— Вы много работали в качестве руководителя проектов научных фондов. Поделитесь своим опытом?
— Я инициировал много проектов в различных научных фондах (в том числе международных). Это проекты рамочных программ Евросоюза, РФФИ, РНФ, Минобра и другие. Важный момент, на который хочется обратить внимание: в нашей стране существует неправильное, намой взгляд, противопоставление грантовой поддержки со стороны фондов и тех работ, которые ученые выполняют по государственному заданию в академических институтах. Это противоречие, с одной стороны, выражается в правилах самих фондов, а с другой — в правилах министерств, обеспечивающих госзадания. И те и другие категорически требуют избегать дублирования. А что значит дублирование? Это большой вопрос. Дело в том, что на деньги, которые распределяются институтам на выполнение госзадания, проводить полноценные исследования невозможно. По сути, финансирование выделяется лишь на оклады (а они совсем небольшие) научных сотрудников и минимальную поддержку инфраструктуры. В этих условиях ученые, конечно же, вынуждены искать другие источники поддержки своих исследований: это затраты на оборудование, реактивы, поездки на научные конференции (обязательный атрибут любой научной деятельности) и т.д. Они подают заявки на гранты, где предусмотрены более серьезные расходы по всем статьям. И что получается в итоге? В рабочее время специалист должен выполнять работу по государственному заданию, а в вечернее или даже ночное — переключаться на какую-то альтернативную тематику.
Требование об отсутствии дублирования в высшей степени избыточное, на мой взгляд. Так называемое дублирование — это финансирование важнейших научных направлений из разных источников и не более того. Здесь нельзя ничего запрещать. Вполне логично, что гранты должны быть составляющей частью финансирования некоторых базовых исследований. Мне непонятна эта псевдоэкономия, она снижает эффективность научных исследований. Безусловно, есть и другие ситуации, когда грант выделяется на абсолютно новую тематику, никакого противоречия здесь нет и быть не должно.
— И еще о наболевшем. После реформы 2013 г., согласно законодательству РФ, РАН больше не научная организация и не может заниматься научными исследованиями, а выполняет только экспертные функции. Как, на ваш взгляд, показать бизнесу и государству, что академия может быть важным организатором научных процессов в нашей стране?
— Здесь я снова готов поделиться опытом Сибирского отделения РАН.
Да, академия наук не получает сейчас денег на научные исследования, то есть на выполнение государственных заданий. Но при этом РАН может быть организатором и основным исполнителем комплексных проектов с привлечением научных и образовательных организаций, обладающих должным потенциалом.
За последние несколько лет СО РАН реализовало целый ряд таких проектов с привлечением внебюджетных источников финансирования. Речь о высокотехнологичных корпорациях («Газпром», «Норникель», АФК «Система», «Татнефть» — список достаточно солидный и пространный), которые, как правило, ставят очень интересные и перспективные мультидисциплинарные задачи. Они не могут прийти с ними в отдельный институт, потому что не получат там всеобъемлющего ответа на все свои вопросы. Поэтому они обращаются сразу в Сибирское отделение РАН, а далее мы беремся за эти задачи, привлекая разные институты и университеты к проработке отдельных направлений проблематики. И мы зарабатываем на этом неплохие средства. Это та самая интегрирующая роль Сибирского отделения, о которой я говорил выше. Кстати, центральная часть академии наук уже берет на вооружение этот опыт. Я думаю, что его обязательно нужно масштабировать, как и многие другие наработки СО РАН в областях «быстрого научного реагирования» на новые вызовы, молодежной и социальной политики, популяризации научных знаний и т.д.
— Дмитрий Маркович, расскажите напоследок: что вы сразу сделаете, узнав, что стали президентом РАН? Если вас выберут, кому позвоните поделиться новостью н какими делами займетесь в первую очередь?
— Думаю, в случае победы произойдет наоборот: мне позвонят, проинформируют, поздравят... Информация распространяется молниеносно. А сам я, конечно, сразу же поделюсь этой новостью с семьей и начну собирать чемоданы.
Что касается моих первых действий после вступления в должность, то это будет формирование управленческой команды на двух уровнях (руководство и аппарат) и установление диалога с органами государственной власти. Понятно, что с главой государства часто встречаться не получится, но очень важно наладить контакт с профильными вице-премьерами и министрами. Причем этот диалог должен быть постоянным. Я уже сказал, что президент РАН и вице-президенты академии должны буквально прописаться в профильных министерствах, в профильных комитетах Госдумы и Совета Федерации — и доносить на постоянной основе мнение научного академического сообщества. Это первые два момента, которые обязательно нужно сделать. Ну а дальше по цепочке подтянется и все остальное.
— В случае победы на выборах вы готовы переехать в Москву?
— На пятилетний срок работы избранного президента РАН готов, поддерживая при этом связи с Сибирью. Как член президиума РАН и главный ученый секретарь Сибирского отделения РАН я и так около трети рабочего времени провожу вне Новосибирска, поэтому к переезду вполне готов, но мне нужно будет подумать о том, как передать бразды правления любимым институтом.
— Спасибо вам за интересный разговор, Дмитрий Маркович, и удачи на выборах!
— И вам спасибо!
Дмитрий Маркович Маркович родился 27 мая 1962 г. в городе Дудинке Красноярского края в семье экономиста и инженера-энергетика, посвятивших жизнь работе в горнодобывающей сфере Сибири и Арктики. Детство будущего ученого прошло в Якутии, где он окончил среднюю школу.
В подростковом возрасте благодаря учительнице физики всерьез заинтересовался этой наукой и решил связать с ней жизнь, хотя в детские годы не на шутку увлекался химией и даже соорудил дома настоящую лабораторию. Но к физике душа лежала больше. «Моя первая учительница по физике была очень сильным профессионалом, человеком высокоорганизованным и имеющим большое влияние на учеников. Не помню ни одного случая, чтобы она повысила голос на кого-то, однако на ее уроках всегда было тихо: мы слушали ее с огромным вниманием. Она сразу настроила всех нас на дружеский, партнерский лад и помогла по- настоящему влюбиться в физику. Под ее влиянием заняться этой наукой решили и некоторые мои одноклассники», — вспоминает Д.М. Маркович.
В 1984 г. Д.М. Маркович окончил физический факультет Красноярского государственного университета, специализировался на кафедре теплофизики под руководством С.В. Алексеенко (ныне академика). Главные научные интересы Д.М. Марковича начали формироваться уже тогда — гидрогазодинамика сложных многофазных потоков, развитие методов управления интенсивностью процессов переноса на базе комплексного моделирования, крупномасштабные структуры, оптико-информационные технологии и методы диагностики. После окончания вуза молодой специалист был призван на срочную службу. Прослужив полтора года в тактических ракетных войсках, он снова вернулся в науку. В 1989 г. переехал в Новосибирск, где с того времени в Институте теплофизики им. С.С. Кутателадзе СО РАН и протекала вся его научная деятельность. Последовали напряженные годы работы. Теплофизика, включающая в себя широчайшие разделы: теорию теплообмена, процессы переноса, гидрогазодинамику, термодинамику, физику низкотемпературной плазмы и многие другие, — захватила ученого с головой. «Академик С.В. Алексеенко был руководителем моей дипломной работы, а затем и кандидатской диссертации. Мы работаем вместе уже много лет. Он был директором нашего Института теплофизики после В.Е. Накорякова, которого я тоже считаю своим учителем — это мой научный "дедушка". У нас с Владимиром Елиферьевичем не так много совместных научных работ, но я благодарен ему за то, что он учил меня жизни и поддерживал мою тягу к научному познанию», — говорит Д.М. Маркович.
С 2017 г. Д.М. Маркович возглавляет Институт теплофизики им. С.С. Кутателадзе СО РАН, который за 33 года работы стал для него по- настоящему родным.
«В Новосибирске у меня два любимых места — уютный дом, где мы живем с семьей, и институт, где я работаю: между ними я и циркулирую. Наш город, конечно, прекрасен, как и весь регион в целом. Не так далеко от нас и Алтай, и Красноярский край с уникальной по красоте природой. Наверное, вы слышали, что сибирским "национальным видом спорта" считаются лыжи. Так что мы здесь точно не скучаем», — рассказывает ученый.
За годы своей научной деятельности Д.М. Маркович успел поработать физиком-экспериментатором, преподавателем, взрастившим не одно поколение ученых, организатором науки, руководителем проектов научных фондов. Свой богатый научный опыт ученый планирует применить в руководстве Российской академией наук. «РАН должна занять более значимое место в ландшафте формирования научно-технологической политики в стране», — считает Д.М. Маркович. В решении принять участие в предвыборной кампании ученого поддерживают коллеги, друзья, ученики и, конечно, семья. Правда, в случае победы на выборах в РАН ученому придется на несколько лет переехать в Москву, но, по словам Д.М. Марковича, к этому шагу он уже готов.
Все фотографии в материале предоставлены Д.М. Марковичем.
