По каким правилам будут выбирать академиков и главу РАН? Вернут ли академии институты? Зачем академики отправляются на КАМАЗ? Как Россия предлагает отметить объявленный ЮНЕСКО Год фундаментальной науки? Об этом корреспондент "РГ" Юрий Медведев беседует с президентом РАН Александром Сергеевым. Размещаем этот материал на нашем портале.
Фото: Сергей Куксин/ РГ
Александр Михайлович, в этом году РАН наверняка привлечет внимание даже тех, кто далек от науки. Ведь в конце мая намечены выборы в члены академии, а в сентябре ее руководителей. По итогам обычно звучат вопросы и голоса недовольных, почему выбрали этих, а не тех, высказываются сомнения в справедливости правил выборной кампании. Кстати, в связи с пандемией РАН предлагает новшество - провести дистанционное электронное голосование. Получили добро?
Александр Сергеев: Мы с такой просьбой обратились в правительство. Если ситуация с пандемией не улучшится, разрешить внести изменения в Устав РАН, чтобы провести голосование дистанционно. Такой вариант в стране обкатан на выборах более высокого уровня, в Думу, а также при голосовании о принятии Конституции. Но на данный момент согласовать подобный вариант на наших выборах пока не удалось.
Будут ли недовольные итогами предстоящих выборов? Конечно, будут. На то они и выборы. Например, в прошлом году в Секции прикладной математики на одну позицию члена-корреспондента претендовало около 150 человек. Понятно, когда одного выбирают, остальные недовольны. Это нормально. Мы все живые люди. Главное, чтобы все было сделано по закону.
Будут внесены какие-то коррективы в систему выборов в этом году?
Александр Сергеев: Понимаете, она создавалась и отлаживалась многими поколениями выдающихся ученых. Конечно, как у любой выборной системы, у нее можно найти определенные недостатки, но в мировом научном сообществе она считается одной из самых объективных и демократичных. Например, чтобы выйти на финишный этап, где Общее собрание РАН тайным голосованием решит судьбу кандидата, он должен пройти жесткое сито обсуждений на более низких уровнях, в частности, в своих тематических секциях и отделениях, где коллеги человека основательно "просвечивают" и тайным голосованием выносят решение. Эти главные принципы системы остаются неизменными.
Сейчас мы в эту систему внесли несколько поправок, что делает ее более прозрачной, повышает конкурентность. Например, выбираем не на все число освободившихся позиций, всю информацию о кандидатах вывешиваем в интернете. Пожалуйста, проводите общественное обсуждение любого претендента, мы готовы все рассмотреть.
Кроме того, расширяем название специальностей. Ведь как бывало. Если задаться целью продвинуть конкретно этого человека, то в название вакансии можно вписать такую формулировку, что практически только один очень "узкий" специалист в стране сможет ее занять. Сейчас такие игры не проходят.
В то же время в число вакансий введены новые специальности: искусственный интеллект, квантовые технологии, кибербезопасность, вакцинология, климатология. Сегодня это веление времени.
Время не повернуть назад
В итоге реформы госакадемий 2013 года РАН оказалась в сложной ситуации, которой никогда не было с момента ее создания 300 лет назад. Она лишилась не только институтов, но и права вообще заниматься наукой. Когда-то без совета с академией не решался ни один важнейший вопрос развития страны, а сейчас ее мнение часто игнорируют, а порой вообще не спрашивают. Бывали случаи, когда о важных решениях даже в области науки РАН узнавала из СМИ. Какую тактику и стратегию в таких сложнейших условиях выбирает РАН? Например, периодически, в том числе на общих собраниях, звучат голоса авторитетных ученых: "Верните нам институты". Это реально? Или уже из области фантастики?
Александр Сергеев: Время не повернешь назад. Институты нам никто возвращать не собирается. Надо привыкать жить в новых условиях. Что такое сегодня РАН? С одной стороны, это клуб ученых, ведь у нас нет институтов. Но клуб с государственными функциями, например, нам поручено проводить экспертизу в сфере науки. Если оценивать ситуацию в целом, то мы должны доказывать на самых разных площадках свою необходимость, готовность взять на себя ответственность за научно-техническую политику в стране.
И, конечно, высказывать свою позицию по самым разным вопросам. Мы не боимся говорить "нет", если считаем, что принятое во властных кабинетах решение не на пользу науке. Можно вспомнить самые громкие примеры, связанные с реформированием РФФИ, с выводом из-под экспертизы РАН ряда вузов и научных организаций, в частности, "Курчатовского института", МГУ, ВШЭ. Мы были не согласны, приводили аргументы.
Но в итоге с вами не согласились. Получается, к РАН не очень-то прислушиваются.
Александр Сергеев: Да, бывает и так. Но это не значит, что мы должны молчать. Академия обязана высказываться, доносить свое мнение. Ведь его слышат не только в высоких кабинетах, но и широкая общественность. А значит, оно влияет на общественное мнение.
Да, сейчас у академии непростая ситуация. У нас есть немало важнейших инициатив в самых разных сферах науки и жизни, некоторые были поддержаны президентом страны. По ним есть его поручения, но они остаются на бумаге из-за позиции различных ведомств. Для них академия - это "клуб ученых".
Как выживать? Повторяю, вести себя активно, искать способы доказать свою необходимость. Не молчать, даже если это кому-то не нравится.
Бизнес просит науки
В конце прошлого года РАН проявила удивительную активность, наводя мосты во взаимоотношениях с бизнесом. Состоялся конгресс, в котором участвовали крупнейшие компании. Каковы его главные итоги?
Александр Сергеев: Когда говорят, что наш бизнес не заинтересован в нашей науке, что у него нет спроса на инновации, то конгресс показал - это заблуждение. Крупнейшие фирмы, такие как, например, "Росатом", "Роскосмос", ЛУКОЙЛ, "Синара", "Титан", "Генериум", не просто заявили, что хотят работать с наукой, а представили 15 кейсов успеха, в которых им помогла наука. Для меня этот форум был знаковым. Капитаны нашего бизнеса утверждают, что ищут пути взаимодействия с наукой. И мы со своей стороны встречно тоже стремимся наладить прямые связи с промышленностью. Например, руководители КАМАЗа пришли к нам со своими перспективными задачами, и 31 января на предприятии пройдет выездное заседание одной из наших научных секций. Что интересует автостроителей? Беспилотный транспорт, водородобусы, новые материалы для авто будущего. И они ждут помощи от РАН. А ведь нам с 2013 года говорят, вы "клуб", кому вы сейчас нужны? Оказывается, нужны. И мы просто обязаны сделать все возможное, чтобы помочь бизнесу решать его задачи.
Но как, не имея институтов, РАН будет взаимодействовать с промышленностью? Вы же не занимаетесь конкретно ни водородом, ни беспилотниками...
Александр Сергеев: Такой конкретики от нас и не ждут. Требуется совсем другое. Нужен широкий взгляд аналитика, как оптимально решать задачи в каждом из направлений. Проведя такой глубокий многосторонний анализ, взвесив разные варианты, выбрав наилучший, можно переходить к конкретике. Так вот подобную работу может качественно сделать только академия наук. Она способна привлечь самых авторитетных специалистов не только из институтов, но и из вузов, из госкорпораций, которые могут провести мозговой штурм и предложить рекомендации по самым разным вопросам.
А варианты решения могут быть самые разные, порой неожиданные, в зависимости от поставленной задачи и ситуации с данным научным направлением в стране. Например, можно посоветовать создать консорциум, куда собрать такие-то коллективы из таких-то организаций. В итоге формируется оптимальная команда, которая наилучшим способом решит вашу задачу.
Если говорить попросту, надо стать научной сводней?
Александр Сергеев: Не только. Важно не только собрать команду, но и следить, как продвигается дело. В чем-то помогать, корректировать. И ученый из академии должен обязательно следить за работой и отвечать за нее.
Вообще, можно сколько угодно сетовать, что бизнес не заинтересован в инновациях, но надо встать на его место. Ведь инновации - самый рисковый бизнес, а потому предприятия хотят на кого-то опереться, чтобы иметь авторитетное мнение о проекте. И здесь должна помочь РАН.
Как я понимаю, так идет поиск, нащупывается новая роль РАН в новых обстоятельствах. С этим, очевидно, связаны и ваши командировки. В прошлом году вы совершили по регионам более 20 поездок.
Александр Сергеев: О том, что во многих регионах ситуация с наукой вызывает тревогу, говорят многие местные руководители. Сегодня утечка мозгов происходит не только из России за границу, но и внутри страны. Молодежь уезжает в 2-3 центра, где сильная наука. Такой перекос, однобокое развитие совершенно неприемлемы для такой огромной страны.
Мы считаем, что РАН обязана помочь развитию региональной науки. Для меня стало настоящим откровением, насколько важен для губернаторов приезд руководства РАН. Они предлагают конкретные меры и ждут помощи от академии. Сейчас у нас создается Совет по региональной научной политике, к этой работе привлекаем представителей госструктур, очень заинтересовался Комитет по науке Совета Федерации, нас поддержала Валентина Ивановна Матвиенко.
Прежде всего мы намерены совместно с СФ составить научно-технологический рейтинг регионов. Определить 10-15 лидеров, которые получат дополнительные возможности для ускоренного развития. В идеале, конечно, хорошо, если все развиваются равномерно. Однако опыт показывает, что развитие идет через лидеров, а они, как локомотивы, подтягивают за собой остальных. И в данном случае 10-15 лидеров должны стать такими локомотивами, взять на себя ответственность и за развитие науки у соседей.
Завершился Год науки, проведены сотни мероприятий, прозвучало множество слов о роли науки, о том, что Год теперь будет длиться десять лет. Слов было много, но каковы реалии? В бюджете на будущие три года финансирование остается на прежнем уровне. Ее доля в ВВП остается 1,1%, у лидеров 4-5%, доля фундаментальной науки 0,17%, у лидеров 0,4-0,6%. Посмотрев на эти цифры, перспективы нашей науки уже не такие радостные.
Александр Сергеев: Мы об этом постоянно говорим на всех, в том числе правительственных площадках. Возможно, ставка делается на реальный сектор экономики, на увеличение его вклада в науку. Сегодня он составляет около 30 процентов, а в ведущих странах более 70. Чтобы изменить ситуацию, надо создавать условия. И прежде всего бизнес должен доверять нашим решениям. А при отношении, о котором я рассказывал в связи с КНТП, его и не будет. А значит, не будет и больших вложений в науку. Со своей стороны мы готовы делать все возможное, помогать бизнесу искать оптимальные варианты для инноваций.
Подтверждать бренд
Этот год объявлен ЮНЕСКО Годом фундаментальной науки в интересах устойчивого развития. Как он будет проводиться в мире? Что намечается в России?
Александр Сергеев: Мы передали в правительство предложения, чтобы в России тоже был объявлен такой год. Если получим поддержку, то будет создан оргкомитет и выделено финансирование. Конечно, хотелось бы повторить успех 2019 года, который проходил под знаком юбилея Периодической таблицы химических элементов Менделеева. Тогда на открытии Года в Париже всем было очевидно, что Россия здесь страна номер один. Выступления наших ведущих ученых, наши выставки, поддержка наших ведущих компаний. Это был мощный пиар. И аналогичная картина была на закрытии Года в Токио.
И в Год фундаментальной науки мы должны играть нашими козырными картами. Например, предлагается создать специализированный фонд Россия - ЮНЕСКО, который будет проводить широкую международную программу, например, присуждать стипендии имени России - ЮНЕСКО по всему миру, а также продвигать по всему миру наше высшее образование в области фундаментальных наук. Ведь оно и сегодня считается одним из лучших. Особо важна такая работа при нынешней международной ситуации. Положение о фонде мы подготовили вместе с главой МИД Сергеем Лавровым.
Что касается проведения года в России, то есть предложения от некоторых регионов, которые намечают провести у себя ряд интересных мероприятий. Кроме того, этот Год может стать поводом, чтобы усилить фундаментальное образование в школах. Но мы понимаем, что новое поколение нельзя учить по-старому, нужен другой, современный формат. Мы обсуждали этот вопрос с лауреатом премии Филдса, которая считается аналогом Нобеля по математике, Станиславом Смирновым. Он в последнее время как раз занимается этой проблемой. У него и его коллег есть интересные предложения.
В 2024 году у академии большое событие, ей исполнится 300 лет. Понятно, что выделены деньги, приводится в порядок "внешность" основных зданий, будут проведены громкие мероприятия. Но, с другой стороны, юбилей пройдет в очень трудное для РАН время. Что бы вы себе, ей и всем ученым пожелали?
Александр Сергеев: Как-то во время дискуссии о том, а нужна ли вообще академия, прозвучала такая фраза: РАН - это один из самых дорогих брендов России, как "Кола-Кола", чей бренд считается одним из самых дорогих в мире. Так вот хотелось, чтобы РАН воспринималась, конечно, не как "Кока-Кола", но как организация с важнейшими государственными функциями. Чтобы была востребована по максимуму. Помните, Даниил Гранин сказал, что смысл жизни человека в его востребованности.
Выборы новых членов РАН всегда интрига. Но это вершина айсберга, а что под водой?
Александр Сергеев: Впервые в истории РАН есть возможность по-новому управлять фундаментальными исследованиями. Для данной программы это может стать очень серьезным, даже кардинальным событием. В чем суть? Здесь надо напомнить, как программа работала до сих пор. Например, в 2013 году расписали и утвердили цифры по финансированию научных направлений, и до 2020 года, когда программа завершилась, распределение цифр по направлениям не менялось.
Теперь все будет иначе. Координационный совет программы будет постоянно мониторить ситуацию. Если какое-то научное направление в мире скукоживается, а какое-то вырывается вперед, или что-то у нас пошло не так, то надо менять приоритеты, перераспределять деньги. Где-то их сокращать, перебрасывать на перспективу. Учитывая, что такие маневры связаны со сложными бюджетными процессами, надо искать варианты оперативно их проводить.
Еще одна важнейшая задача РАН на этот год касается Стратегии научно-технологического развития страны. Основным инструментом ее реализации являются Комплексные научно-технические программы (КНТП). А если говорить просто, то речь идет об инновациях. Создании цепочек от науки до рынка. Причем ведущую роль в них должен играть бизнес, заказывая науке новые технологии. Так вот с момента принятия Стратегии прошло пять лет, а КНТП если и работают, то в очень минимальном варианте. Из отобранных два года назад 10 проектов год назад в правительство было внесено шесть, а утвержден только один. Этот механизм пока не заработал, тормозится.
И, конечно, тормозит бизнес? Уже много раз сказано, что в отличие от зарубежного наш не стремится внедрять новинки, вкладываться в рисковые инновации.
Александр Сергеев: В данном случае все ровно наоборот. Бизнес готов вложиться в проекты, но ведомство не принимает решение о софинансировании. Скажем, есть проект, где 80 процентов дает бизнес, 20 - доля государства. Позиция нашего финансового блока такая: если дают 80, пусть и все остальное берут на себя. Но бизнес недоумевает, тогда зачем ему эта программа? Он пришел в нее, так как нет полной уверенности, что новая технология будет успешной. Ее надо доводить, и вы обещали часть расходов профинансировать.
Это только один пример из многих неувязок, связанных с КНТП. Мы соблазнили бизнес, он пришел в программу со своими миллиардами, а теперь его отчаливаем. А ведь, повторяю, речь идет о выполнении Стратегии научно-технологического развития страны.
Текст: Юрий Медведев
