Ольга Николаевна Бахмет. Автор фото: Игорь Георгиевский. Предоставлено пресс-службой КарНЦ РАН
Республика Карелия славится древними вулканами, чистейшими озерами, богатейшими по своему биоразнообразию лесами и многим другим. О визитных карточках региона — карельской березе, петроглифах, заповеднике «Кивач» — и проекте «Зеленый пояс Европы» мы говорим с членом-корреспондентом РАН Ольгой Николаевной Бахмет, генеральным директором Карельского научного центра РАН (КарНЦ РАН).
— Ольга Николаевна, расскажите, пожалуйста, о проекте «Зеленый пояс Фенноскандии». Насколько я знаю, благодаря усилиям Карельского научного центра РАН удалось включить в этот проект значительную территорию Северо-Запада России.
— Проект появился более 30 лет назад в связи с тем, что изменилась политическая ситуация в мире, а также ситуация по охраняемым природным территориям. Дело в том, что до конца 1980-хгг., как известно, существовал железный занавес между Восточной и Западной Европой, а когда он исчез, выяснилось, что в тех местах, где была пограничная зона и практически не ступала нога человека, остались уголки нетронутой природы, территория, почти не нарушенная хозяйственной деятельностью. В близком к неизменному виде сохранились массивы коренных лесов и болотные участки с большим разнообразием растительной и животной жизни, луговые сообщества. К счастью, европейское сообщество очень вовремя озадачилось вопросом, как сохранить все это природное богатство. Так появилась идея создать ассоциацию «Зеленый пояс Европы», чтобы сберечь богатейшее наследие, учреждая новые особо охраняемые природные территории.
Зеленый пояс Европы располагается от Баренцева моря до Черного, пересекая всю Европу. Его разделяют на четыре части: это Балканы, центральная часть Европы, Балтия и Фенноскандия. Фенноскандия, самая протяженная часть Зеленого пояса Европы, занимает территорию от Баренцева моря до Балтийского. Со стороны России Зеленый пояс Фенноскандии проходит по территории Мурманской области, Карелии и Ленинградской области. А с зарубежной стороны — по территории Финляндии и Норвегии.
С самых первых этапов наш Карельский научный центр РАН принимал участие в проекте на территории Фенноскандии. Мы подготовили научные обоснования практически всех созданных в последние десятилетия особо охраняемых природных территорий (ООПТ) региона и собрали обширную базу данных о природных комплексах Зеленого пояса Фенноскандии. Для этого мы провели большое количество комплексных исследований, были организованы многочисленные экспедиции, в состав которых входили геологи, болотоведы, лесоведы, почвоведы, ботаники, зоологи и другие специалисты. Сегодня, как и прежде, главными задачами проекта остаются изучение и сохранение природного, экологического и культурного достояния этих территорий. В 2020 г. Карельский научный центр РАН был повторно выбран Ассоциацией Зеленого пояса Европы координатором северной части — Зеленого пояса Фенноскандии.
— А что конкретно дает статус ООПТ — особо охраняемой природной территории?
— Во-первых, это дает возможность сохранить полученное нами природное наследие, сохранить виды растений и животных, которые существовали на этой территории. Во-вторых, конечно же, рассказывать населению и туристам, прокладывая экологические маршруты, проводя экскурсии, о природных богатствах нашего региона. На этих территориях бывает очень много туристов, в том числе школьников, студентов.
— То есть там возможен свободный туризм? Не нарушает ли это состояние экосистем столь уникальной территории?
— Существуют разные варианты туризма. Если мы говорим о территории Фенноскандии, то здесь в основном распространен так называемый контролируемый туризм — это означает, что группа посещает определенные места организованно. Национальный парк «Паанаярви», например, оборудован специальными гостевыми стоянками, где группа людей может остановиться с ночлегом, погулять по территории национального парка, разумеется, соблюдая установленные требования.
— Карелия знаменита своими лесами. В начале 2000-х гг. в нашей стране были фактически упразднены лесничества. В каком виде лесная служба функционирует сегодня?
— Не совсем верно: лесничества не были упразднены, были упразднены ранее существовавшие хозяйствующие структуры — лесхозы. В результате сейчас существуют центральные лесничества, в составе которых имеются участковые лесничества. Лесное хозяйство, конечно же, сохраняется, хотя это направление претерпело серьезные изменения — и, к сожалению, во многом не в лучшую сторону. Штат работников лесного хозяйства значительно уменьшился. Но в настоящее время существует система лесного хозяйства, которая продолжает осуществлять контроль и надзор над использованием лесного фонда.
Существовавшая раньше система лесного хозяйства была достаточно эффективной в вопросе охраны и защиты лесов. В штате каждого лесничества состояло несколько лесников. Территория делилась на обходы, которые были за ними закреплены. Таким образом, в особо опасные, например, с точки зрения возникновения пожаров периоды лесники должны были постоянно находиться в лесу. Периодически именно это позволяло быстро обнаружить, локализовать и зачастую потушить лесной пожар на ранних стадиях. Это ускоряло также обнаружение незаконных рубок и вспышек массового размножения насекомых-вредителей. Но с принятием в 2006 г. Лесного кодекса эта система была реорганизована, а институт лесников в прежнем виде, к сожалению, упразднен.
— Вернемся к Карельскому научному центру РАН. Какой статус он имеет сегодня?
— У Карельского научного центра большая история. В прошлом году мы отметили 75-летие с момента его основания, хотя систематические научные исследования были организованы ранее, в 1930 г., с появлением Карельского комплексного научно-исследовательского института. Но все же датой создания КарНЦ принято считать 31 января 1946 г., когда президиум Академии наук СССР утвердил создание академической базы в Карелии, ее структуру и руководящий состав. В состав президиума КарНЦ входили такие выдающиеся ученые, как А.Е. Ферсман — один из основоположников геохимии, Н.Я. Марр — крупнейший организатор науки и языковед, Д.В. Бубрих — один из создателей отечественного финно-угроведения и многие другие исследователи.
Сегодня Карельский научный центр РАН имеет статус федерального исследовательского центра и признан одной из ведущих научных организаций страны по оценке результативности научной деятельности. Экспертную оценку результативности всех научных организаций страны проводило Министерство науки и высшего образования РФ, и мы были отнесены к высшей, первой категории, что, конечно, очень приятно для нас.
Начиная с момента создания КарНЦ РАН все наши исследования имели комплексный характер: изучение геологических особенностей региона, водных бассейнов, ареалов распространения животных и растений, вопросы функционирования лесных и болотных экосистем, а также языкознание, этнография и многие другие направления были представлены работами наших ученых. Такой подход присущ работе Карельского научного центра и по сей день.
Сегодня в состав КарНЦ РАН входят семь институтов: Институт биологии. Институт геологии. Институт леса. Институт водных проблем Севера, Институт прикладных математических исследований. Институт экономики. Институт языка, литературы и истории и Отдел комплексных научных исследований.
— В какой области исследований вы наблюдаете дефицит кадров?
— Парадоксально, но, живя в уникальном с геологической точки зрения регионе, мы сталкиваемся с серьезной нехваткой кадров по направлению наук о Земле. Да, у нас работают Институт геологии и Институт водных проблем Севера, многие сотрудники занимаются и преподавательской деятельностью, но мы испытываем потребность в новых специалистах. В Республике Карелия работают горнодобывающие компании, и специалисты в области разработки минерально-сырьевой базы пользуются большим спросом, соответственно, и оплата труда предлагается выпускникам вузов более высокая в сравнении с академической наукой. Мы же, в свою очередь, очень ждем молодых специалистов у себя и готовы предложить им интересные научные задачи, экспедиции в разные регионы страны и все возможности для развития карьеры в академической науке.
— В Республике Карелия создана сильная школа по естественным наукам. А что насчет гуманитарных?
— Наши ученые — археологи, этнографы, лингвисты, историки и другие специалисты — занимаются целым спектром исследований культурного наследия. Они изучают языки, этнические процессы и традиционную культуру народов республики, местный фольклор и историю литературы Карелии. Европейского Севера России и Финляндии, историю Карелии и сопредельных территорий. Особое место в этих исследованиях занимают карельские петроглифы, обнаруженные на мысах и островах восточного берега Онежского озера и на островах реки Выг, неподалеку от ее впадения в Белое море.
Копия петроглифа — антропоморфной фигуры с мыса Бесов Нос на Онежском озере (слева); копия фрагмента скалы Пери Hoc VI с онежскими петроглифами (справа). Из коллекции оттисков петроглифов петрозаводской художницы С.В. Георгиевской. Фото: Николай Мохначев / «В мире науки»
— Насколько я знаю, аналогов карельским петроглифам нет больше нигде в мире.
Вообще, наскальных рисунков в мире встречается довольно много, но именно такого качества и с такими сюжетными линиями — действительно нет. Петроглифы, выбитые на прочнейших архейских кристаллических породах— гранитоидах, сохранились у нас почти в первозданном виде. В 2021 г. петроглифы Карелии были включены в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. Ученые КарНЦ РАН проделали огромную работу, чтобы придать им столь высокий статус.
Экспедиции по изучению петроглифов в Карелии длились на протяжении десятилетий и продолжаются по сей день. Есть еще много нераскрытых тайн, связанных с петроглифами.
Что касается других гуманитарных исследований, хочу отметить прекрасную школу языковедов, которая сформировалась у нас в Институте языка, литературы и истории. Специалисты занимаются изучением карельского и вепсского языков (вепсы — коренной малочисленный финно-угорский народ, проживающий в Карелии), вопросами топонимики и не только. В целом в научной повестке КарНЦ РАН большое внимание уделяется изучению и сохранению финно-угорского культурного наследия.
В КарНЦ РАН можно увидеть коллекцию оттисков петроглифов, или точные контактные копии, в натуральную величину. Наскальные рисунки на рисовой бумаге черного цвета по уникальной технологии воссоздает художница С.В. Георгиевская. Фото: Николай Мохначев / «В мире науки»
— В Карелии, помимо петроглифов, есть и другие интересные загадки, например почвы заповедника «Кивач», которые еще только предстоит классифицировать.
— Действительно, в заповеднике «Кивач» встречаются уникальные почвы, формирующиеся на глинистых отложениях в особенных природных условиях. Неоднократно вовремя конференций и конгрессов, посвященных исследованиям почв, мы проводили на этом объекте экскурсии для наших коллег-почвоведов из России и других стран. У почвенных разрезов каждый раз разгорались оживленные дискуссии насчет особенности формирования этих почв и их классификационного положения. В итоге как российские, так и зарубежные эксперты пришли к мнению, что эти почвы имеют свою особенную специфику и должны занять отдельное место в различных почвенных классификациях. В настоящее время мы продолжаем изучать, с чем связаны особенности развития этих почв.
— Еще одна изюминка региона — карельская береза. Правда ли, что происхождение знаменитой узорчатой структуры ее древесины до сих пор неизвестно?
— Формирование этой узорчатой древесины — предмет дискуссий многих ученых. Несколько лет назад у нас проходил съезд общества физиологов растений. Первый же доклад по карельской березе, который звучал на этом съезде, оказался дискуссионным. Две группы наших исследователей представили противоположные точки зрения на происхождение карельской березы [Betula pendula var. carelica). Одна группа ученых утверждала, что особый узор древесной культуры связан с проблемами обмена сахаров, другая — что это генетически наследуемый признак. Сейчас, наверное, чаша весов все-таки склоняется в сторону того, что формирование уникальной структуры карельской березы связано с генетической мутацией. Исследователи продолжают изучать этот вопрос.
Подтверждением генетической гипотезы становится определенная наследуемость признаков. Если мы возьмем взрослое дерево карельской березы и попытаемся размножить его семенами, то сможем получить такую же карельскую березу не всегда, а лишь в ограниченном проценте случаев: от 2% до 50% случаев. Для того чтобы получить растение с характерными признаками узорчатой древесины карельской березы, необходимо воспользоваться той технологией, которую используют наши ученые, — клонального микроразмножения.
— То есть клонирование?
— По сути, да. Мы берем кусочек ткани растения и на основе этого небольшого фрагмента материала выращиваем целое дерево. Для того чтобы процесс завершился успехом, нужно соблюсти целый ряд условий, но в результате такой технологии мы получаем практически стопроцентный результат. Эта практическая часть наших исследований пользуется большим спросом в городе и в республике.
В природе карельская береза, к сожалению, стремительно исчезает. Мы пытаемся ее восстановить. В 1970-1980-е гг. в Карелии существовало несколько плантаций карельской березы, ее выращивали в сельскохозяйственных целях, чтобы получить узорчатую древесину. К сожалению, в 1990-е гг. эти плантации перестали существовать, а в природе остались лишь небольшие их фрагменты. В других странах наблюдается схожая картина: в Скандинавии, например, природных популяций карельской березы тоже осталось очень мало, но ученые активно занимаются их восстановлением. Другая ситуация сложилась в Республике Беларусь, где еще встречаются довольно большие по площади природные популяции карельской березы. Наши ученые активно сотрудничают с белорусскими коллегами, в том числе в обсуждении вопросов происхождения и механизмов формирования узорчатой древесины.
Посадки карельской березы в заповеднике Кивач. Фото: Николай Мохначев / «В мире науки»
— Карелия также славится своими древними вулканами, редчайшими шунгитовыми сланцами, форелеводческими хозяйствами. А каков ваш личный топ любимых достопримечательностей региона?
— Я родилась и выросла в Карелии, затем на несколько лет уехала учиться в Санкт- Петербург и снова вернулась сюда. Мне посчастливилось побывать в самых разных уголках республики, в том числе в составе научных экспедиций, и увидеть многие вещи, которые недоступны простому туристу. Тем не менее, я постоянно открываю для себя что-то новое в Карелии и не перестаю удивляться ее красоте.
Хорошо известны карельские петроглифы, музей-заповедник «Кижи», горный парк «Рускеала» с его неповторимым мраморным каньоном. Мы также знаем такие уникальные объекты, как гора Воттоваара, где расположены знаменитые сейды — очень крупные валуны, стоящие на валунах поменьше, которые выглядят как подпорки. Когда у нас состоялась первая экспедиция к Воттовааре, ученые с удивлением смотрели на сейды и спрашивали себя: могут ли эти объекты быть рукотворными? Это и правда смотрится как специально поставленные на подставки огромные валуны. Или это наследие древнего ледника, что оставил свои следы на этом месте? Чаша весов склонилась все-таки к леднику, и сегодня сейды принято считать результатом природных явлений. Но выглядят эти объекты поистине примечательно.
Еще одно из моих любимых мест — уже упомянутый горный парк «Рускеала». Мне нравится и территория национального парка «Паанаярви», где находится самая высокая точка Карелии — гора Нуорунен (577 м над уровнем моря). В этой горной местности встречается уникальная тундровая растительность, нехарактерная для нашего региона. С возвышенности открывается вид на потрясающие ландшафты, которые перемежаются участками леса и красивыми водно-болотными угодьями.
— Вы посвятили Карелии всю свою жизнь. С вашими знаниями и компетенциями не возникало желания уехать за границу, в ту же Финляндию, например?
— В разные годы моей научной деятельности мне действительно поступали предложения уехать в другие страны и в другие регионы нашей страны. Зачастую там предлагались более привлекательные условия для жизни, но, и это характерно для многих ученых, для меня в первую очередь важен сам объект изучения, а в Карелии собран такой большой спектр уникальных научных объектов, что мне просто не захотелось уезжать. Я горжусь тем, что работаю в Карелии. И как ученый постоянно нахожу для себя что-то новое в родном регионе.
— Ольга Николаевна, напоследок расскажите, пожалуйста, о планах работы КарНЦ РАН на предстоящий год.
— В 2022 г. мы продолжим уделять особое внимание вопросам изучения Арктики — одному из наших приоритетных направлений работы. Наш научный центр — партнер НОЦ «Российская Арктика: новые материалы, технологии и методы исследования». Карельские ученые разрабатывают и реализуют проекты по исследованию наземных и водных экосистем, развитию горнопромышленной отрасли и сельского хозяйства, социально-экономическим вопросам арктических регионов. Кроме того, в конце 2021 г. в Якутске мы заключили соглашение о сотрудничестве с федеральными исследовательскими центрами, работающими на территории Российской Арктики. Обсуждается продолжение сотрудничества и с нашими зарубежными партнерами — представителями северных стран.
В этом году у нас запланирован целый ряд новых экспедиций. Вот уже несколько лет мы, используя наш научный флот, активно изучаем Прибеломорье. Эта территория в связи с очень сложной транспортной доступностью мало изучена, в том числе исследователями по тем направлениям, которые есть в КарНЦ РАН: биологами, болотоведами, почвоведами, геологами. Мы хотим получить комплексную характеристику природных комплексов Прибеломорья.
Таким образом, впереди — новые проекты, исследования, экспедиции, словом, большая работа. Задач очень много, и, надеемся, мы с ними справимся в полном объеме.
