Любая болезнь излечима, уверен создатель цифровой диагностической системы «ВикториЯ» доктор экономических наук Виктор Николаевич Литуев. Только для победы над недугом надо бороться не с его последствиями, а с причинами.
На экране компьютера достаточно стандартная картинка: таблица, рядом— хитрая диаграмма из множества связанных между собой кружков разного цвета. Точнее, цветов всего три: красный, зеленый и синий. Сейчас такие картинки принято называть инфографикой и вставлять во всяческие презентации, где они помогают наглядно и просто рассказать об абстрактных и сложных вещах. Автор программы словно читает мои мысли:
Думаете, простой график? И да, и нет. С одной стороны, действительно, все просто: есть некоторое число базовых параметров и есть связи между ними. А с другой стороны — перед вами здоровье конкретного человека: пациента с раком предстательной железы в стадии длительной ремиссии. Красным цветом отмечены параметры в патологическом состоянии, синим — те, что находятся в промежуточном положении и могут легко свалиться либо в патологию, либо в норму, как толкнуть. Наконец, зеленый — желанный цвет нормы, показатель здоровья индивидуального пациента.
А параметры— результаты всевозможных анализов?
Не только. Если говорить именно про этого человека, тут учтено 67 параметров: от возраста и описания патологии (рак предстательной железы, операция по удалению была проведена в 2011 г.) до результатов общего анализа крови и биохимических показателей. Параметры эти всегда так или иначе взаимосвязаны.
Одни вытекают из других?
Правильнее сказать, что одни влияют на другие. В конечном счете все параметры можно связать в одну сеть. Все в той или иной степени влияет на все.
Как говорят экономисты, даже взмах крыла бабочки в Кейптауне влияет на курс акций на нью-йоркской бирже?
Примерно так. Но есть воздействия слабые и опосредованные, которыми можно пренебречь, а есть сильные и прямые, которые необходимо учитывать. Программа их ищет и выстраивает в графах. Возвращаясь к рассматриваемому случаю: все 67 параметров объединились в 16 взаимосвязанных структур. Для практики индивидуальной терапии важное значение имеет вычисление агрегатных состояний, когда два параметра представляют собой единое целое. Ни один из них в этом случае не выполняет своих функций, и агрегатное состояние становится неким образованием, которое по сути может быть и онкологическим. У данного пациента в патологической красной зоне в агрегатном состоянии находятся липопротеины низкой плотности (ЛПНП)...
...в народе более известные как «плохой холестерин».
Совершенно верно. И в паре с ним параметр «онкопредст 1», характеризующий латентное состояние онкологии предстательной железы. Параметр ЛПНП здесь в два раза превышает средний размер по данным референсных значений, соответственно, можно сделать вывод, что именно это — причина существования параметра «онкопредст 1». Другой пример, уже в синей зоне: агрегатное состояние параметров «лактатдегидрогеназа» (ЛДГ), особого фермента, без которого невозможны процессы окисления глюкозы и выработка молочной кислоты, и «протромбин по Квику» (в медицине этот показатель используется для оценки времени свертываемости крови, а также для исследования работоспособности кишечника, желудка и печени). В смысле терапевтических назначений это агрегатное состояние имеет нейтральный характер. Третий пример агрегатного состояния уже в зеленой зоне в рассматриваемом случае — тромбоциты и мочевина. Тут понятно, что мочевина как биохимический продукт образуется у данного конкретного пациента из тромбоцитов. Еще одна зеленая «агрегатная пара» — альфа-1- и альфа-2-глобулины. Альфа- 1-глобулинов здесь меньше, а альфа-2-глобулинов больше среднего значения. Поскольку и тот и другой типы глобулина участвуют в ингибировании процессов развития инфекции и воспалений, их агрегатное действие в зеленой зоне увеличивает иммунный потенциал организма. В целом, как показывает опыт обработки массивов данных индивидуальных пациентов, взаимосвязи в зеленой зоне — это «сотрудничающие» параметры, которые в конечном счете определяют потенциал здоровья конкретного пациента. На их основе рассчитывается «индекс здоровья». В данном случае он достаточно высок: 70,15%.
То есть пациент на 70% здоров и на 30% болен?
Центр всех взаимосвязанных структур — красный параметр «глюкоза», у которого максимальное количество взаимосвязей с другими параметрами. Кроме того, он напрямую и опосредованно через другие параметры связан практически со всеми другими параметрами, образовавшими периферийные структуры.
Глюкоза здесь — «универсальный убийца»?
Получается, что так. Теперь мы можем вывести зависимость этого показателя от других. Получается, что параметр «глюкоза» находится в прямой зависимости (примерно на 27%) от уровня гликированного гемоглобина (HBAlc) и (на 22%) от эритроцитарного индекса (МСНС) и в обратной зависимости от коэффициента атерогенно- сти (22%) и от патологии «онкопредст 2». Последний выражает «предпатологическое» состояние предстательной железы, когда возможно эффективное медикаментозное лечение. То есть глюкоза будет расти, если будут расти гликированный гемоглобин и эритроцитарный индекс, при этом будет падать коэффициент атерогенности. Напротив, глюкоза будет падать, если будут падать HBAlc и МСНС, но будет расти коэффициент атерогенности. Все эти параметры мы умеем регулировать. Соответственно, имея все эти данные, мы можем не просто поставить конкретному пациенту общий диагноз, но расписать ему все сопутствующие патологии, определить их причины и пути развития — то есть составить именно конкретную «историю болезни», а не ее обобщенный образ, как это делалось до сих пор. И бороться не столько с самой болезнью, сколько с причинами, ее вызывающими и подталкивающими к ней.
700 ФОРМУЛ ЗА ДЕСЯТЬ ЧАСОВ
Виктор Николаевич, вообще идея создания программного диагностического комплекса витает в воздухе. Давно пора, как сказал Сальери в «Маленьких трагедиях» Пушкина, поверить алгеброй гармонию, только уже не музыки — там теоретики давно все по математике разложили, — а здоровья. Но пока создать реально работающий продукт никому не удалось.
Возможно, у моих коллег-конкурентов мотивация была слабее. Когда я создавал свой метод и построенную на нем программу, основным желанием было не разбогатеть и не прославиться. Желание помочь человечеству было, но и оно не было главным. Я боролся за свою жизнь. У меня работал инстинкт самосохранения, как известно, самый сильный у живых существ.
Вам что-то угрожало?
Мне угрожал один из страшнейших врагов человека. В 2009 г. мне поставили диагноз: рак кишечника в четвертой стадии. В Германии меня оперировал выдающийся хирург «всех времен и народов» Марк Шрадер, руководитель Простата-центра клиники Хелиос Берлин-Бух в Берлине, один из кураторов проекта по совершенствованию роботов-хирургов da Vinci. Мы теперь друзья. Операция прошла успешно, но спустя три месяца у меня случился рецидив— стал расти онкоген. Взрывной рост, в 10 тыс. раз за месяц. Рост онкогена — это цифры, математика, наука точная, с ней не поспоришь. Прогноз был очень неблагоприятный. от трех месяцев до года. В Германии доктор Шрадер предложил мне лучевую терапию. На размышление были те же три месяца.
А о чем здесь размышлять? Лучевая терапия при всех минусах, при всей жесткости метода— это шанс. Пусть небольшой, но отличный от нуля.
Но это еще и мутация клеток и медленное сползание к состоянию овоща. Я чувствовал, что должен быть еще какой-то выход. Если есть шанс при таком варианте, должен быть еще вариант со своим шансом. Как-то я проснулся в час ночи...
Хорошие идеи часто приходят ночью. Наверное, сказывается отсутствие отвлекающих факторов.
Знаете, в сравнении с ожиданием смерти какие-то отвлекающие факторы вообще теряют актуальность. Так вот, я проснулся в час ночи, долго ворочался, не мог уснуть. Да и не хотел, честно говоря, засыпать. Я вдруг явно почувствовал, что в голове носится какая-то важная мысль, идея, которую надо ухватить. Так что было не до сна.
С идеями надо быть осторожным.
Я это прекрасно знаю, я ведь доктор наук, всю жизнь занимался проблемами прикладной математики, теорией вероятности и динамическими рядами. Окончил исторический факультет МГУ по кафедре источниковедения и методов анализа, после чего поступил в аспирантуру и параллельно, в 1980 г., на факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ, где учился у основателя факультета академика А.Н. Тихонова.
Так вот, той ночью я поднялся, сел за стол и где- то до 11 часов написал около 700 строк уравнений.
Уравнение — это всегда связь каких-то параметров. Что вы в них заложили, свое здоровье?
В общих чертах они отражали различные параметры состояния человеческого организма, в том числе внутриклеточных процессов. Грубо говоря, в своих уравнениях я попытался описать себя двоичными кодами.
Получилось?
Получилось нечто чудесное. Я взял за основу уравнение нелинейной регрессии... По моему мнению. это лучшее, до чего дошло человечество в математике. В результате получил цифровую модель своей патологии.
На основе чего? Откуда параметры?
На основе универсального показателя — анализа крови. Анализ крови — это на самом деле клеточный анализ. Тромбоциты, лейкоциты, эритроциты— это все клетки. Тромбоцит— это безъядерная клетка, эритроцит — клетка с ядром и т.д. У меня получился простейший метод диагностики — математически-клеточный.
Думаю, не такой уж и простейший, раз им до сих пор еще никто не воспользовался.
Верно, потому что у нас до сих пор медицина — в наименьшей степени наука точная и в наибольшей эмпирическая.
Я бы сказал— прецедентная. Как прецедентное право. То есть врач, наблюдая определенные симптомы, ищет подобные случаи в прошлом и лечит по прецеденту: тогда помогло то-то, значит, и сейчас попробуем то же.
Это, конечно, очень грубо, и вы рискуете настроить против себя врачебное сообщество, но в целом, действительно, объяснить практикующим врачам, как можно использовать в диагностике математический и статистический анализ, очень сложно. Я пять лет пытался. Не знаю, как объяснить, почему плюс на минус будет минус. Есть некий предел объяснений.
Но ведь математический аппарат в конечном итоге всегда составляет базис любой естественной науки.
Меня мой отец-математик учил, что математика— это фантазирование по правилам. И я просто ничего по-другому не воспринимаю. Вот так, фантазируя по математическим правилам, я вывел уравнение, точнее, систему уравнений, с помощью которой можно проследить путь развития заболевания.
Иначе говоря, его математическую модель.
Именно. Подставив в него свои значения, я понял, от чего зависела моя патология, нашел ее причину. Она оказалась очень далека от того, что говорили врачи. 90% моих параметров в модели вели к росту онкогена, но там рост был спокойный, а тут — взрывной. Откуда? И я нашел один главный лидер-параметр, дававший 30% общего эффекта.
30% — очень много.
Конечно, и 10% много, что уж про 30% говорить. Так вот, моя модель показала, что главным драйвером роста опухоли стал избыток печеночного фермента по имени гамма-глутаминтрансфераза (ГГТ).
Знаю, он повышается при циррозе печени, при гепатите, при раке предстательной железы...
А вы не предполагаете, что тут может быть обратная зависимость: не уровень ГГТ повышается вследствие онкологического заболевания, а, напротив, онкологическое заболевание возникает и прогрессирует потому, что уровень ГГТ повышен? Этот фермент формально не опасен, но по сути — ужасен, поскольку подталкивает развитие онкологии, выступает ее драйвером. Так вот, проблема с развитием опухоли для меня сместилась в сторону проблемы с переизбытком ГГТ. С этой проблемой я и пришел к своему лечащему врачу О.В. Гайсенку, который потом стал моим соавтором в разработке комплекса «Виктория». Оказалось, что она легко решается приемом одного препарата — «Урсофалька». Я начал его принимать, а когда в назначенный срок прилетел в Германию к доктору Шрадеру, анализы показали полное отсутствие у меня какой-либо онкологии.
Это чудо?
Это было бы чудом, если бы был непонятен механизм оздоровления. Тут же все получалось более или менее ясно. В то время как традиционная медицина чаще всего борется с последствиями повреждения организма, я нашел его причину, ликвидировал и в результате получил то, что получил. С тех пор прошло уже десять лет, а я живой и пока это свое состояние на противоположное менять не планирую. Развив тот мой метод, мы с доктором О.В. Гайсенком, кандидатом медицинских наук, разработали способ диагностики неинфекционных заболеваний на основе статистических методов обработки данных, который защитили российским патентом № 2632509. А уже на основе этого патента создали «Цифровую платформу диагностики патологий "ВикториЯ"».
ЦИФРОВАЯ МЕДИЦИНА И АНАЛОГОВАЯ
Я так понимаю, что название «ВикториЯ» — игра слов, победа над болезнью с намеком на ваше имя?
Победа над болезнью — да, а вот с моим именем— не совсем. От меня здесь — именно буква «Я», завершающая название. А начало— это моя жена, которую зовут Виктория. Она как никто другой поддерживала меня, когда я создавал систему, отсюда и название. За несколько лет я пропустил через программу данные более 1 тыс. человек. Рекомендации выдаю только после совещания с врачами. Ко мне обращаются пока в основном на финальных стадиях болезни, когда уже чувствуется, что официальная медицина не очень хорошо помогает. Именно тогда человек включает собственный мозг и начинает искать параллельные пути, которые могут вывести на правильную дорогу. Рекомендации помогли всем без исключения пациентам. Конечно, я главный терапевт своей семьи. Тут все равны, но приоритет у внуков. Среди любимых и постоянных пациентов — академик и священники. Теперь чувствуют себя прекрасно, при том что у всех возраст около 80 лет.
И сколько времени требуется на обработку одного пациента?
Когда я только начинал работу с комплексом, на человека уходило около семи часов. Сейчас процесс отлажен, на обработку данных, аналитику и рекомендации уходит 15-30 минут. В сложных случаях. В простых— меньше.
И все-таки вы же не медик, чтобы заниматься столь серьезными медицинскими проблемами.
Знаете, за это десятилетие я стал в этой области очень, осторожно скажем, продвинутым...
Пациентом?
Ну, пусть будет так. Беда в том, что современная медицина принимает отдельного пациента как некий кейс. Как статистический случай.
Это ошибка?
Это даже не ошибка, это трагедия. Если мы возьмем десять пациентов, двести, десять тысяч. сто тысяч, миллион, мы все равно будем говорить о некоем среднем показателе, так устроен метод математической статистики. А это для вашего и моего организма неправильно. Мы же не виртуальные средние величины.
Разумеется, не хочу быть просто средней величиной. Как в случае со средней температурой по больнице, когда у двух третей пациентов температура 24 градуса, у трети — 42 градуса, а в среднем — 36,6.
И наши конкретные показатели будут всегда так или иначе, в большей или в меньшей степени отличаться от среднестатистических. Взять даже простую, казалось бы, хворь— цистит (воспаление мочеиспускательного канала). Когда я погрузился в проблему, насчитал у этой патологии 18 различных путей формирования. То есть у каждого такого больного свой, личный цистит. А всех пытаются лечить одной и той же таблеткой. Это трагедия! Этого нельзя делать.
Вы предлагаете каждому делать персональную таблетку?
Необязательно, но комплекс принимаемых медикаментов, сам план лечения для каждого человека должен быть строго индивидуальным, подходящим именно к его ситуации. Болезнь у разных пациентов может быть формально одна, но лечиться она должна по-разному, в зависимости от путей ее возникновения и развития. Очень грубо: у нас может быть сотня очень похожих внешне замков, но открывать их следует каждый своим ключом. Мы же до сих пор пытаемся открыть универсальной отмычкой, которая часто эти замки просто ломает.
С этим несложно согласиться, прочитав у любого медикамента список возможных побочных эффектов. Более того, я иногда в этих списках в качестве побочного эффекта встречал «возможную парадоксальную реакцию». То есть, скажем, лекарство от стенокардии у некоторых людей и при некоторых условиях может эту стенокардию усилить, а болеутоляющее средство может обычную головную боль превратить в нестерпимую.
Я проанализировал, как уже говорил, данные тысячи человек и не нашел ни одной пары одинаковых графов взаимосвязи между клетками. Ни одной! Мы все разные, каждый из нас индивидуален. Однажды мне попались анализы большой группы ВИЧ-инфицированных, так у них я по системам взаимосвязей не нашел одинаковых патологий. Их просто нет!
Все болезни не менее индивидуальны, чем их носители?
А то и более. Марк Шрадер как-то задал мне задачку: среди 500 анализов разных людей выявить с помощью моего метода урологических онкобольных. Я нашел 84 человека, имеющих высокую вероятность онкозаболеваний этой сферы. И у каждого своя причина. А это автоматически означает, что и методы лечения тоже должны быть индивидуальными. Если, конечно, мы хотим не временно подавить, а именно победить болезнь.
Но у нас сейчас лечение достаточно индивидуальное. Прежде чем поставить диагноз и прописать препараты, врач в любом случае лично осматривает пациента, изучает его историю болезни, назначает анализы...
Конечно, потому что прописать человеку таблетку, по крайней мере не выяснив, нет ли у него на данный препарат аллергии, крайне неразумно. А анализы помогают при схожих симптомах наиболее точно определить, какой именно недуг из огромного списка болезней эти симптомы вызывает. На практике же часто бывает так: попадет к врачам человек с сердечным приступом, у него берут анализ крови, обнаруживают сахарный диабет. И, увы, начинают с лечения диабета, хотя он в данный момент не создает непосредственную угрозу для жизни.
В отличие от инфаркта. С другой стороны, пока этому больному лечат сердце, он вполне может впасть в диабетическую кому со всеми вытекающими последствиями.
Я всегда говорю: можно фантазировать по поводу состояния пациента, а надо просто измерить конкретные величины. Таков математический подход. Сегодня мы в состоянии математически измерить более 1,5 тыс. параметров у каждого конкретного пациента. Здесь не только анализ крови, который сам по себе дает огромный объем важной информации, это еще генетические, эпигенетические, транскриптомные, протеомные, метаболомные и метагеномные методы обследования пациента.
То есть мы фактически можем сделать такой слепок биохимического состояния организма?
Да. и теперь медикам необходимо научиться использовать этот массив данных наиболее эффективно.
С помощью вашей программы?
С помощью той сложной системы уравнений, которая заложена в программу. Вообще, идея поверить алгеброй гармонию здоровья— это то, чем сейчас действительно нужно заниматься. Вспомните, ведь и химия еще несколько столетий назад была наукой эмпирической. Алхимики просто наугад смешивали разные вещества, нагревали их, перегоняли, выпаривали, растворяли и т.д., и потом просто смотрели, что получалось. Повезло — нашли что-то полезное, не повезло — годы работы пошли насмарку. Только после того, как под химию положили четкий математический аппарат, она стала точной наукой, и теперь ученый-химик может с высокой степенью точности синтезировать необходимые вещества сначала на бумаге (сейчас — в компьютере), а уже потом — in vitro (в колбе). Раньше алхимик больше напоминал слепца, пытающегося в темноте соорудить дом из того, что попадет под руку. Счастье, когда ему удавалось создать что- то, что можно было с большой натяжкой использовать как конуру. А вооруженный математическими методами современный химик — это зрячий зодчий, строящий на прекрасно освещенной площадке с помощью современной строительной техники из специальных стройматериалов сооружения любой сложности, вплоть до огромных небоскребов. Примерно такой же революционный путь предстоит пройти и медицине, чтобы выйти на принципиально новый уровень.
То есть сейчас медики, как те алхимики, скармливают пациенту таблетку и смотрят, как она подействует. Плохо подействовала — даем другую, повезло — пациент выздоровел, не повезло — скончался. А математические методы, на которых построена ваша цифровая диагностическая система, дадут ему знание о том, как болезнь возникла, что заставляет ее развиваться и как помочь организму с ней справиться.
Конечно. Мою программу нельзя рассматривать как панацею, как часто можно увидеть рекламу всяких хитрых устройств для зарядки воды или для ультразвукового, инфракрасного, микроволнового воздействия, которые «лечат все». Нет. «ВикториЯ» — не более чем рабочий инструмент врача, который способен сделать его работу более эффективной, потому что поможет избежать ошибок в диагностике и составить для конкретной болезни и конкретного пациента конкретный план даже не столько лечения, сколько именно излечения. Только так мы наконец научимся лечить не болезнь, а человека.
Андрей Николаевич Богатырев, член- корреспондент РАН:
С Виктором мы давно знакомы. Можно сказать, что он как создатель цифровой диагностической системы участвует в улучшении качества моей жизни, а в конечном итоге, надеюсь, увеличивает ее продолжительность. Мне сейчас 84 года, а я не только живу, но еще и тружусь. Рекомендации не только улучшили состояние моих печени и суставов, но и радикально подняли настроение и ощущение полноты жизни. Дай бог, чтобы эта система была внедрена в медицинскую практику.
■
Беседовал Валерий Чумаков
