Африка - второй по величине материк на планете, на территории которого расположились 62 государства. Он поражает воображение исследователей контрастами и культурными особенностями. Неудивительно, что именно с Африкой связано множество мифов и легенд. Сейчас Россия пытается вернуть некогда более тесные дипломатические отношения со многими странами континента, которые на время ушли в забвение. Осенью 2019 года в Сочи проходил первый беспрецедентный по масштабам саммит «Россия – Африка», на котором обсуждались, в том числе, вопросы дальнейшего научного сотрудничества между Россией и странами континента.
В интервью «Научной России» член-корреспондент РАН, заместитель директора Института Африки РАН по научной работе, доктор исторических наук, профессор Дмитрий Михайлович Бондаренко рассказал о традиции полевых исследований в Африке, политике континента в отношении России и Китая, а также о том, как Африка переживает эпидемию COVID-19.
В прошлом году Институту Африки исполнилось 60 лет – это солидная дата. Расскажите, пожалуйста, о современных проектах Института.
Наш Институт был создан в декабре 1959-го года, в канун крушения колониальной системы. С тех пор он остается главным и единственным специализированным учреждением в России, которое занимается комплексным изучением Африки в аспектах, связанных с общественными и гуманитарными науками – тех, что лежат в плоскости социологии, политологии, международных отношений, экономики, культурной антропологии, истории.
В рамках этих дисциплин охватывается очень широкий круг проблем и, если говорить об исследованиях последних лет, то можно выделить целый ряд важных тем, над которыми работают ученые. Некоторые из них – формальные проекты, другие работы – результат многолетних исследований наших сотрудников. Эти исследования связаны с изучением места Африки в глобальной экономике, демографических проблем Африки, миграционных процессов в Африке и существованием африканских диаспор в России, в странах Европы, Северной Америки.
Также работы посвящены международным отношениям – как внутриафриканским, так и месту Африки в глобальной системе международных связей. Ведутся исследования по изучению деятельности международных африканских организаций – Африканского союза, региональных объединений. Конечно, важная область исследований – изучение африканской внутренней политики, внешней политики, политики других стран в отношении Африки. В частности, рассматривались интересы и политика США, Китая, стран Европы, конечно же, России, а также других государств в Африке, было издано немало книг на эту тему.
Исследования наших ученых также посвящены изучению африканских культур и африканской истории. На мой взгляд, в последние годы очень интересные работы проводятся в области изучения того, как историческое прошлое через различные механизмы влияет на современное положение в Африке, в частности, на процесс формирования африканских наций – через историческую память, социальное и политическое наследие колониализма и т.д.
Еще раз отмечу, что наш Институт занимается достаточно широким спектром исследований Африки в рамках гуманитарных и общественных дисциплин. С одной стороны, здесь есть большая преемственность тому, чем Институт занимался на протяжении этих 60 лет потому, что многие проблемы не теряют свою значимость на протяжении десятилетий. С другой стороны, Институт старается реагировать на изменения, которые происходят в Африке. Например, сейчас у нас готовится книга, посвященная туризму в Африке – также весьма интересное исследование. Были работы, которые касались развития интернета в Африке. Так что мы пытаемся держать руку на пульсе в отношении того, что происходит в Африке и мировой африканистике.
"Сегодня африканистика – это не только изучение Африки, но и изучение африканцев во всем мире, изучение Африки в глобальном контексте: места и роли этого континента в мире"
Какую научную поддержку Институт оказывает государству? Заинтересованы ли представители бизнеса в каких-либо проектах Института?
Стоит подчеркнуть, что Институт на всем протяжении своего существования был тесно связан с государственной политикой в Африке и с ее различными аспектами.
Я бы сказал, что сегодня эта связь намного теснее, чем на протяжении предшествующих десятилетий – в 1990-е и 2000-е годы. В последнее время бизнес также проявляет интерес к Африке, гораздо больший, чем раньше, а, следовательно, и к тем консультативным услугам, которые может оказать наш Институт. К нам часто обращаются с запросами из различных крупных бизнес-структур с просьбой оказать консультативные услуги.
Если говорить о связях с государством, помимо всего прочего, Институт сыграл значительную роль в подготовке и проведении первого саммита «Россия-Африка» в Сочи, что само по себе свидетельствует о большой роли Института в проведении российской политики в Африке.
С начала 2000-х годов Институт проводит полевые исследования в разных странах Африки. Можете рассказать об этом подробнее? Почему считается, что африканистика – полевая дисциплина?
Немного уточню – наш Институт проводил полевые исследования в Африке дважды и в советские годы. Сначала была экспедиция в Сомали, в первой половине 1970-х годов, а затем, на грани 1980-90-х годов, то есть в самом конце советской эпохи, в Эфиопию.
Это были две несвязанные друг с другом экспедиции и разделенные большим отрезком времени. Иначе говоря, тогда не было практики постоянных полевых исследований в Африке, кроме того, эти две экспедиции очень отличались от того, что мы делаем сейчас. Тогда же не случайно были выбраны эти страны – Сомали и Эфиопия. В те годы они были политически ориентированы на Советский Союз. В этих больших комплексных экспедициях участвовало много специалистов разных научных направлений. За этими исследованиями, конечно, стояла организационная и финансовая мощь Академии наук СССР.
Сегодня все организовано по-иному. Но я хотел бы пояснить, почему африканистика считается полевой наукой, ведь это, действительно, так.
По-настоящему изучать Африку, не бывая в ней, вряд ли возможно. Я думаю, что помимо таких очевидных вещей, как скажем, культурная антропология, которая сама по себе полевая дисциплина независимо от того, идет речь об Африке или нет, здесь есть своя специфика – африканская. Она связана, на мой взгляд, с тем, что в Африке настолько тесно, настолько неразрывно переплетаются прошлое и настоящее, переплетаются аспекты культурные, политические, экономические, социальные, что вне специфически-африканского контекста, на уровне одних только голых фактов или статистических данных, невозможно понять суть тех феноменов, о которых мы могли бы сейчас вести речь. Ведь в Африке все явления настолько культурно обусловлены, что понять их на формальном уровне, без наблюдения того, как это выглядит в реальности, практически невозможно.
Итак, в начале 2000-х годов нам удалось начать регулярные полевые исследования в Африке. Первая экспедиция была в 2003 году в Танзанию. Я возглавлял ее, как и целый ряд последующих экспедиций в Африку. Она была посвящена изучению исламо-христианских отношений в Танзании. В течение довольно долгого времени я эти экспедиции называл «экспедиции-самоделки», потому что за нами не стояла мощь Академии наук, какой-либо организации, кроме нашего Института – все эти исследования мы проводили своими силами, точнее говоря, силами нашего Института, изредка получали гранты. Например, в первой экспедиции наши суточные составляли один доллар в день.
"Сегодня, когда развивается система фондов, конечно специфически развивается, но лучше, чем это было в самом начале 2000-х годов, и у нас есть возможность получать гранты – организовывать полевые исследования стало несколько проще"
За эти годы лично мной было проведено 13 экспедиций, причем не только в африканские страны, но и в США, где мы изучали африкано-американское население и мигрантов из Африки. Целый ряд экспедиций был проведен нашими сотрудниками, в основном, молодыми. С 2003 года по сей день нашим Институтом было проведено порядка 25-30 экспедиций, охвачено примерно два десятка стран Африки.
Кроме того, как я уже упомянул, проводились исследования людей африканского происхождения в США, в России, в некоторых странах Европы, в частности, Испании. Еще раз подчеркну – сегодня африканистика вышла за рамки Африканского континента.
Зачем в вашем Институте был создан проект «Наставничество»? Открытие такого проекта связано с тем, что в Институте много молодых исследователей?
Эта программа была создана по инициативе самих молодых ученых Института для того, чтобы они могли повышать свой профессиональный уровень. Программа «Наставничество» доступна не только молодым сотрудникам и аспирантам нашего Института – любой молодой ученый или студент вуза, который занимается африканистикой, может принять в ней участие.
У нас были такие случаи, когда к нам приходили студенты, магистранты вузов. Поэтому еще раз подчеркну, что программа была создана самими молодыми учеными – не с целью привлечь еще больше молодых людей, а явилась такой низовой инициативой. Суть ее заключается в том, что на протяжении длительного времени начинающий ученый плотно работает с более опытным и состоявшимся наставником, который занимается схожей с интересами молодого исследователя проблематикой. Как будет строиться работа и что будет происходить дальше – решение начинающего ученого и его наставника. Они могут готовить совместные публикации или наставник будет направлять молодого коллегу в изучении какой-то темы – все очень свободно и вариативно.
В этой связи, я хочу сказать о том, что в нашем Институте, на протяжении уже около 10-12 лет, есть регулярный приток молодых ребят. Конечно, существуют определенные проблемы, которые связаны с невысокими зарплатами, особенно для начинающих сотрудников, с нехваткой ставок и с тем, что нам сократили места в аспирантуре.
Но отрадно то, что каждый год находятся молодые люди, которые приходят к нам в Институт, просят принять их в аспирантуру или на работу. Иногда даже просят разрешение приходить на мероприятия Института, общаться с нашими сотрудниками, выступать с докладами. Это говорит о том, что интерес к африканистике, как к дисциплине, и к Африке, как к миру определенной культуры, в нашей молодежной интеллектуальной среде, несомненно, присутствует, что нас не может не радовать.
В прошлом году в Сочи прошел экономический форум «Россия-Африка». Такое мероприятие должно было открыть новую страницу в отношениях России с африканскими государствами. Что может предложить Россия странам Африки в сфере развития науки и образования, в первую очередь, в рамках реализации Африканским союзом «Повестки дня – 2063»?
Прежде всего нужно сказать об области образования. Вспомним богатый советский опыт обучения большого числа студентов и аспирантов из развивающихся стран, получивших независимость.
В этой связи, хочу отметить, что нам надо поощрять приезд африканских студентов, магистрантов и аспирантов на учебу в Россию, выделять на это бОльшие квоты и финансовые средства, создавать условия для их качественного образования в нашей стране. Есть очень важный момент, который связан с тем, что ни в коем случае нельзя забывать выпускников российских вузов, которые возвращаются в свои страны. К сожалению, очень часто они оказываются брошенными – их выпустили, дали диплом и отправили на Родину, после чего связь с ними, как правило, прерывается. Этого быть не должно. Надо стараться любыми способами поддерживать связь с ними, с организациями выпускников, которые они обычно создают в своих странах. Также в области образования очень перспективно направление российских преподавателей в африканские вузы. Такая практика существует, но она могла бы быть гораздо шире. Это, на самом деле, очень выгодно и для многих наших преподавателей, и, тем более, для африканских университетов и их студентов.
Если говорить о научном сотрудничестве, то прежде всего, эффективны совместные мероприятия. Наш Институт активно развивается в этом направлении. У нас регулярно проходят совместные мероприятия с университетами Южной Африки, Танзании, ряда других стран. Очень интересное мероприятие было в марте прошлого года в Танзании – мы провели международную конференцию, совместно с коллегами из Танзании, в которой приняли участие ученые из 13 стран, что, в принципе, очень редкий случай в международной практике – проведение неафриканским научным центром конференции в африканской стране, но благодаря сотрудничеству с танзанийскими коллегами (а также с Российским центром науки и культуры в Танзании) нам удалось это сделать.
"Так, формы взаимодействия могут быть очень разные – важно стремиться к коммуникации и совместной деятельности. Наш опыт показывает, что все это абсолютно возможно, очень перспективно и интересно. А также выгодно в научном смысле – африканским коллегам и нам самим"
Когда мы проводим полевые исследования, то зачастую взаимодействуем с африканскими коллегами – они оказывают нам большую организационную поддержку, нередко участвуют в самом исследовании. Когда российские магистранты, аспиранты, которые занимаются африканистикой, едут в Африку собирать материалы для своих диссертаций, книг и статей – они также находят поддержку и помощь у наших африканских коллег.
Вы можете что-то сказать о борьбе Африки с COVID-19? Какие-то страны оказали поддержку континенту?
Эта борьба еще не окончена – в мире и, в том числе, в Африке. Противоречивость информации связана, во многих случаях, отчасти с неясностью ситуации в Африке. Давайте посмотрим на статистику, которая показывает, что в Африке заболеваемость гораздо ниже, чем на любом другом континенте. В то же время мы видим, что наиболее высокие показатели заболеваемости в Африке – это Южно-Африканская Республика и страны Северной Африки – Алжир, Марокко, Египет. О чем это может говорить? Теоретически о том, что в этих странах реально заболеваемость выше, чем в других странах. Или о том, что в этих странах лучше налажена система здравоохранения, статистическая служба. Таким образом, данные по этим странам в большей степени отражают реальность, чем по странам Тропической Африки.
Я думаю, что, с одной стороны, в любой стране, даже самой передовой в плане здравоохранения и статистики, невозможно учесть сто процентов случаев. И, видимо, в Африке реальный уровень заболеваемости в большинстве стран выше, чем показывает официальная статистика. С другой стороны, если бы эпидемия в Африке бушевала так, как она сегодня бушует в странах Латинской Америки, как это было несколько месяцев назад в Европе, и как это происходит сейчас в США, то в этом случае работал бы принцип – шило в мешке не утаишь. Таким образом, полагаю, что в Африке заболеваемость выше, чем официально об этом сообщается, но эти показатели не настолько критичны, как в ряде стран на других континентах.
Также есть масса именно культурных факторов, о которых мы уже упоминали. В Африке уровень заболеваемости разными болезнями, в принципе, гораздо выше, плюс к этому, играет роль иное отношение к здоровью, к жизни. Эти люди могут и не пытаться обращаться к врачам. Я сам был свидетелем ситуации, когда ближайший медпункт находился в 60 км от деревни. Тем более, в таком медпункте не будет средств для выявления коронавируса.
Если говорить о помощи со стороны других стран, то все-таки эта эпидемия по своим масштабам, по своей неожиданности оказалась колоссальной проблемой для всего мира. Поэтому другим странам стало просто не до Африки. Я не слышал о том, чтобы кто-то оказывал значительную помощь африканским странам. Пострадал практически весь мир – страны оказались не готовы к противостоянию COVID-19. Даже в самых развитых странах был дефицит достаточного количества средств защиты.
Единственное, что в этой ситуации важно – Китай пообещал оказать помощь Африке, выделить очень крупные средства на восстановление африканских стран после эпидемии. Конечно, это будет иметь очень большие политические последствия, и приведет к дальнейшему усилению позиций Китая в Африке.
Какие страны сейчас оказывают на Африку наибольшее влияние?
"Присутствие Китая в Африке повсеместно и очевидно"
Конечно, Китай. Но, кстати, вполне возможно, что в связи с коронавирусом и Россия какую-то помощь окажет Африке потому, что некоторые африканские страны обращались к нам за помощью.
Сегодня Африка – это, в большей степени, «китайский» континент. Когда вы прилетаете в Африку, первое, что вы видите в аэропорту – это толпы китайцев, не считая тех, с кем вы летели в самолете. Китай идет в Африку, точнее - уже пришел, всеми мыслимыми способами – через экономику, культурное, информационное и политическое воздействие. В этом смысле Китай уже практически вытеснил с основных позиций в Африке Западные страны. Тем не менее, они сохраняют свое влияние, особенно бывшие метрополии. При Трампе стало сокращаться влияние США на Африку, хотя оно перманентно и остается.
Повторю, главная внешняя сила в Африке – это Китай. Россия, вспоминая времена Советского Союза, пытается, как у нас говорят, вернуться в Африку. У нас есть для этого определенные возможности, я бы даже сказал, что в последнее время они увеличиваются. Если Россия и возвращается в Африку, то пока она в самом начале пути. Другое дело, что лет двенадцать назад об этом не было и речи. Кроме того, ставилась под сомнение необходимость какой-то российской политики в отношении Африки. Большую роль сыграли первые визиты президента России в Африку – Владимира Путина и Дмитрия Медведева.
Подытожу: Россия имеет определенные перспективы в Африке, но реализовать их будет очень непросто – на это потребуется не только много времени, но и очень четкое стратегическое понимание, ради чего это делается, что для этого нужно делать и сколько Россия готова на это потратить.
Фотографии предоставлены Дмитрием Михайловичем Бондаренко.
