Вам приносили на дом сковородки с нанопокрытием? Структурирующие воду кувшины? Такой бизнес набирает обороты, спекулируя на том, что люди редко могут отличить научные разработки от шарлатанства. Это проблема, во-первых, образования (кто из нас помнит, о чем говорили в школе на уроках физики?), а во-вторых, коммуникации в обществе. Ученые не готовы устраивать научно-популярные лекции, престиж науки в глазах общества падает, очень мало доступных обывателю материалов о научных открытиях. Журналисты не могут адекватно отразить в СМИ научную картину мира и рассказать людям, чем же занимаются в лабораториях.
В четверг ОАО «РВК» провело на площадке DI Telegraph в Москве встречу под названием «Коммуникационная лаборатория», собрав вместе ученых, администраторов науки и научных журналистов. Цель воркшопов и круглых столов в рамках этого проекта — сформулировать, что мешает популяризации науки в России, как научное сообщество может реагировать на запросы извне и в каком формате возможен диалог ученых и общества.
Биотехнолог Дмитрий Кузьмин из Лондонского университетского колледжа (Великобритания), со-руководитель проекта Future Biotech, представил собравшимся целую схему, какой он видит цепочку взаимодействия ученых и социума. Из лаборатории информация должна поступать в пиар-службы университета — и университеты, как дружно согласились с Дмитрием участники «Коммуникационной лаборатории», должны такую службу иметь. Пиарщики раструбят об открытии по всему свету, выдав немедленное сообщение в общественное пространство. Там его подхватывают в новостях: «Ученый А заявил B». Это читают в Интернете, замечают и готовят познавательную передачу телеканалы, — и так информация поступает к пенсионерам, школьникам, родителям школьников и всем прочим.
Валерий Левченко, директор управления коммуникаций МФТИ, описал, как физики-теоретики представляют себе взаимодействие между научным институтом и сферой высшего образования. Иван Боганцев из Политехнического музея поделился опытом по организации просветительской работы. А компания SPN Communications представила данные Института статистических исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ, согласно которым, прикладные исследования и разработки в России большей частью оплачивает государство (кто бы мог подумать!), и только треть денег дают на инновации предприниматели, которые теоретически должны быть в них непосредственно заинтересованы. Причем за последние три-четыре года доля финансирования научных разработок из федерального бюджета значительно выросла по сравнению с частным финансированием — бизнес на волне кризиса боится вкладываться в НИОКР.
В рамках круглого стола «Наука и СМИ: на чьей стороне мячик?» неожиданно выяснилось, что среди тех, кто пишет о науке в популярных изданиях, довольно много самих ученых. Но это не снимает остроты проблемы: газеты и журналы ищут в науке «жареные» факты, а ученые не хотят выступать посмешищем; в то же время они предлагают для публикации сюжеты, которые кажутся журналистам чересчур серьезными и скучными. Биоинформатик, заместитель главного редактора газеты «Наука — Троицкий вариант» Михаил Гельфанд заявил по этому поводу, что «функционирование российской науки не зависит от общественного запроса», а потому ученые и не стремятся привлечь внимание потенциальных читателей: «Посмотрите на сайт РАН. Даже информация о заседаниях президиума может быть интересной. Там может случиться скандал! Но разве они об этом напишут?».
Балансировать между научным фактом и газетной публикацией призваны пресс-службы университетов и научных институтов. Но много ли научных организаций имеют такие подразделения — и насколько эффективно те немногие работают? Мария Докучаева, пресс-секретарь ФАНО, сообщила, что сейчас вполне серьезно обсуждается необходимость обучать сотрудников пресс-служб навыку подготовки информации для журналистов. Впрочем, как отметили из зала, «мы бы очень хотели содержать специальных людей, которые будут поддерживать общественные связи, но мы не можем себе этого позволить» (по финансовым соображениям).
Василий Ключарев из Высшей школы экономики провел сравнение с западной моделью коммуникации между наукой и обществом: «там» ученые мотивированы активно откликаться на запросы и объяснять суть своей работы простыми словами — поскольку получают финансирование в зависимости от своей популярности. «Получая госденьги, мы должны объяснить, куда мы их потратили. У российских ученых такой мотивации нет».
Развивая ту же мысль, Дмитрий Кузьмин в ходе дальнейшего обсуждения этой темы на воркшопе «Мировая практика: принципы организации научных сообществ» предложил собравшимся сразу несколько моделей — британскую, французскую, финскую — и сравнил их с российским вариантом взаимодействия ученых и общества. Его вывод, впрочем, не особенно утешителен: в том, что происходит с наукой на Западе, проблем тоже хватает. Так что пока у нас больше вопросов, чем реальных предложений.
Участники коммуникационной лаборатории сошлись в одном: последние годы интерес к науке в обществе парадоксальным образом быстро растет. На публичные лекции стекается всё больше и больше слушателей, информация о результатах деятельности ученых востребована как никогда. Это означает, что представителям науки больше нельзя отмахиваться от общения с публикой — иначе на их место придут шарлатаны.
Иллюстрация: communicationlab2014
