В февральском номере одного из самых престижных научных изданий Journal of Neuroscience появилась статья нейробиолога, профессора Нью-Йоркского университета Сюзаны Мартинез-Конде (Susana Martinez-Conde). Автор задается несколько провокационным вопросом: как связан успех ученого непосредственно в науке и его участие в популяризации науки. И правда ли, что самые успешные ученые-популяризаторы в итоге не добиваются больших высот в своей академической карьере? Краткий пересказ этого любопытного материала представляет читателям портал Научная Россия.
В 1991 году американский астроном и известный на весь мир популяризатор науки, автор множества научно-популярных бестселлеров Карл Саган (Carl Sagan) был номинирован на вступление в Национальную академию наук США. И не прошел даже через первый тур голосования. Биографы Сагана связали такое решение членов Академии именно с известностью астронома как популяризатора науки. Сложился стереотип, который даже получил название «эффект Сагана»: либо ты успешен в науке, либо в просветительской деятельности, более заметные в публичном пространстве ученые вносят в науку меньший вклад, чем ученые, наглухо закрывшиеся от мира в своих лабораториях. Стереотип ложный, по крайней мере, относительно Сагана — позже было показано, что по объективным данным его вклад в науку ничуть не меньше, чем у большинства его коллег-членов Академии наук.
Спустя 20 лет, еще один ученый и автор научно-популярных книг Шон Кэрролл (Sean Carroll) выразил ту же мысль в своем блоге. Давая советы коллегам о том, как получить постоянную должность в престижном университете, Кэрролл порекомендовал, в частности, «не быть слишком известным в своей области» и «не писать книг». Он пояснил, что ученые «косо смотрят» на коллег, широко известных публике. И не из-за зависти, а потому, что, по их мнению, у медиаперсон попросту не остается времени на собственно исследования. При этом, по словам ученого, никого не волнует, если исследователь тратит свое свободное время на то, чтобы учиться управлять самолетом или бегать марафон. Если же хобби ученого — рассказывать о науке, это вызывает подозрения в его эффективности, ведь настоящий ученый — он не такой.
Сюзана Мартинез-Конде решила взглянуть на этот вопрос максимально объективно и ответить, преодолело ли современное научное сообщество «эффект Сагана» или же стереотипы по-прежнему живучи. На самом деле, этой теме было посвящено несколько научных исследований последних лет, обзор которых и приводит автор статьи.
Стереотип и реальность
Так, в 2008 году французские ученые собрали данные по 3500 своих коллег, касающиеся их академической карьеры (в первую очередь, различные библиометрические показатели по публикационной активности), а также оценили по специальной шкале вовлеченность каждого ученого в популяризацию науки. Сопоставив данные, они пришли к неожиданному для себя выводу. Оказалось, что ученые, более активные во взаимодействии с обществом, активнее и в своей научной деятельности, и, соответственно наоборот.
Тот же вывод получился и в результате исследования 2010 года. Тогда был проведен анализ научно-популярных статей, написанных действующими учеными из 13 разных стран мира. И опять же установлена по объективным показателям успешность ученого в своей основной деятельности. Корреляция между этими параметрами снова оказалась положительной. При этом было отмечено, что ученые-популяризаторы, в среднем, работали больше часов в неделю, однако доля времени, потраченного на ключевые задачи преподавания и исследований, у них была меньше, чем у ученых, не вовлеченных в просвещение масс. То есть при меньшей трате времени на такую работу, они тем не менее оказывались эффективнее.
Ответ на это противоречие предлагает профессор Мартинез-Конде. «По моему собственному опыту, написание текстов для широкой общественности сделало меня не просто более хорошим научно-популярным автором, но и более эффективным автором, в целом. Я стала писать и научные статьи быстрее и лучше, чем раньше», — поясняет она.
Тем не менее, стереотип об ученых-популяризаторах продолжает владеть умами в академическом сообществе, говорит автор.
«Индекс Ким Кардашьян»
Казалось бы, какое отношение актриса и фотомодель Ким Кардашьян имеет к науке. Но именно такое название недавно предложил профессор из Великобритании Нейл Холл (Neil Hall). Индекс показывает соотношение между научным «весом» ученого и его известностью широкой общественности. «Как Ким Кардашьян популярна просто потому, что популярна, так и некоторые ученые известны только потому, что известны», — говорит Холл.
Для подсчета индекса он предлагает делить число подписчиков аккаунта ученого в Твиттере на число его научных публикаций. «И если ваш К-индекс больше 5, то пришло время уйти из Твиттера и написать уже статью», — призвал Холл, вызвав волну протестов и споров в среде ученых-блогеров. (См. также «50 самых популярных ученых в Twitter») Сюзана Мартинез-Конде называет в своей статье появление «индекса Ким Кардашьян» современным воплощением «эффекта Саган», очередной раз подчеркивая стойкость стереотипа.
Противоречивые сигналы
Сегодня ученый получает параллельно два противоречащих друг другу сигнала, говорит автор статьи. С одной стороны, на любого исследователя неминуемо влияет «эффект Сагана» — «если ты будешь слишком известен публике, коллеги не будут воспринимать тебя всерьез». С другой стороны, формальные критерии для получения грантов и других видов поддержки сейчас все чаще включают показатели участия ученого в просветительской работе, кроме собственно академических критериев вроде индекса цитируемости. Национальные научные академии многих стран прямым текстом призывают ученых «выходить на публику».
Как ученые справляются с этим противоречием? Исследование 2012 года, основанное на глубинных интервью 55 авторитетных ученых, работающих в различных геномных проектах в четырех странах, дало возможный ответ на этот вопрос. Три условия должно быть соблюдено, чтобы публичность ученого была признана его коллегами допустимой и приемлемой. Во-первых, он должен озвучить на публику исключительно проверенные научные данные. Во-вторых, как публичная персона нормально воспринимается только человек с соответствующей должностью (например, директор института или руководитель научной ассоциации). И, наконец, третье: научное сообщество плохо воспринимает проактивную позицию ученого-популяризатора. То есть если он просто отвечает на запросы журналистов, это воспринимается нормально, если же он сам инициирует коммуникацию, это вызывает подозрения.
Исследования также показали, что сообщество легче принимает, когда популяризацией занимаются опытные ученые, уже заслужившие определенный авторитет, и гораздо хуже относится к молодым ученым, «мелькающим в СМИ». Итак, надо понимать, что под все условия подпадает лишь малая доля всех случаев научной коммуникации, а значит, по большей части они воспринимаются по-прежнему негативно.
Собственное небольшое исследование на основе глубинных интервью ученых, проведенное Мартинез-Конде совместно с научным журналистом Дэвином Пауэллом (Devin Powell) тоже подтверждает стойкость «эффекта Сагана». Анонимные интервью позволили собрать достаточно примеров его действия. К примеру, ученые рассказали о том, как лишались доступа к должностям в университетах, а также грантов из-за слишком высокой активности в СМИ или на TED-конференциях. Но хватило и обратных примеров, связанных с поддержкой коллег в деле популяризации научных знаний и достижений исследовательского коллектива. Ученые также подчеркивали и ряд преимуществ, которые приносит определенная известность.
«В моем конкретном случае преимуществ больше, чем недостатков, но мы всегда должны иметь в виду, что эта деятельность может стать фактором самой настоящей дискриминации», — подытоживает автор и призывает университеты обратить внимание на это явление.
P.S. К сожалению, нам не удалось найти исследований относительно «эффекта Сагана» в российской науке, но редакция с удовольствием прочитает все мнения и отзывы об этой проблеме от ученых и заинтересованных лиц.
